Португальский патер бережно достал кости древнего предка темнокожего жителя Майлапура и запер их в сундук. Как бы там ни было, католики оказались владельцами святой реликвии. С костями возились долго. Из сундука их перенесли в ящик. Из ящика в какое-то другое место. Потом их потеряли. А через некоторое время вновь обнаружили под алтарем восстановленной португальцами прибрежной церкви. Теперь, являясь обладателями «святых» костей, католические патеры повели наступление на «язычников», заставляя их принимать чужую, но «истинную» веру. Однако эта работа продвигалась медленно, и понадобились дополнительные усилия и доказательства. В 1729 году снова взялись за древнее погребение. На этот раз погребение вело себя несколько лучше. Во-первых, оно выдало на-гора мраморную плиту с портретом Фомы Неверного. В левой руке проповедника была книга, правая — поднята в благословляющем жесте. Впоследствии плита была датирована VI веком, но это уже не имело значения. Во-вторых, могила на 29-й день раскопок начала светиться. Семь свидетелей поклялись в этом. Потом этого уже не случалось. Может быть, потому, что свидетели сочли за благо быстро исчезнуть из Мадраса. Монахи-августинцы взяли шефство над могилой. Оно продолжалось до тех пор, пока в 1893 году над древним погребением не построили собора святого Фомы. Вход в могилу ведет прямо оттуда. Погребение теперь отделано со всем комфортом. Туда даже провели электрический свет. Каждый паломник, спускающийся в этот погреб, знает, что он платит деньги не зря.
Ну а что касается креста, у которого скончался подвижник, то над ним тоже пришлось потрудиться. Сначала крест надо было найти. Нашли. Стали строить церковь на горе святого Фомы и нашли. И опять свидетели клялись, что земля у креста была пропитана свежей кровью. На этот раз свидетелей было меньше. Крест водрузили в новой церкви. Но прихожане не часто в нее заглядывали, а «язычники» и подавно. Слишком высоко поставили церковь. А подъем крутой. Потом дела несколько поправились. Обнаружилось, что крест обладает целебной силой. В праздники же с ним начинались чудеса.
Во время праздничной мессы в 1558 году крест вдруг почернел и стал источать воду. В 1689 и 1695 годах, когда шла молитва, крест стал красным, потом коричневым, затем белым. Его окутали черные облака, неизвестно откуда появившиеся и неизвестно куда исчезнувшие. И вновь он стал источать воду, да в таких количествах, что чуть не затопил алтарь и всех присутствующих. Говорят, женщины неприлично визжали и поднимали юбки, а мужчины, забравшиеся на скамьи, с видом обреченных жертв взирали на проявление «святых» сил. Патеры перестарались и получили нагоняй от епископа. С тех пор чудеса прекратились. Католические отцы занялись другими делами. Они получали иные, более ощутимые проценты с имени Фомы Неверного. Это были жемчуг, алмазы, золото. Чудеса перестали их интересовать.
Обстановка на побережье все время менялась, и эти перемены доставляли немало треволнений патерам из Сен-Томе. Рядом укреплялся и рос Форт святого Георгия. Его владельцы были протестантами. Ост-Индская компания охотно брала на службу португальцев. Они хорошо знали местные языки, обычаи и традиции. Поступившие на службу селились рядом с крепостью. Патеры не могли допустить, чтобы паства вышла из их повиновения. Они последовали за ней и даже построили в форту церковь святого Андрея. Однако вскоре между католическими патерами и Ост-Индской компанией возникли трения. Патеры проводили свою политику, форт — свою. Необходимо было избавиться от священников из Сен-Томе. Помог случай.
Из Сурата в Масулипатам, через всю страну, ехал французский капуцин Эфраим де Невер. Небольшого роста, располневший, в длинной сутане, он появился в Масулипатаме в 1642 году и пытался найти корабль, который доставил бы его в Европу. Но такого корабля не оказалось. Целый месяц капуцинская сутана мелькала у причалов порта. Отец Эфраим вел разговоры с капитанами, пил с ними в тавернах. Но все было напрасно. Тогда ему посоветовали на местной шхуне отправиться в Мадрас и попроситься на ост-индский фрегат. Так капуцин появился в форту. Здесь он с удивлением обнаружил кварталы португальских католиков, примыкавшие к стенам форта. Корабль отплывал не скоро, и неутомимый Эфраим решил не терять времени. Он почистил свою сутану, подправил на голове тонзуру и, взяв под мышку Библию, отправился к мадрасским португальцам читать проповеди. В первый же день его остановил на улице патер из Сен-Томе.
— Я слышал, святой отец, вы прибыли издалека, — начал он, стараясь растянуть губы в улыбке. — Что же вы теперь здесь делаете?
Капуцин объяснил.
— Все в руках божьих, — вздохнул патер. — Пусть он вам поможет скорее сесть на корабль.
В тоне португальца Эфраиму почудился оттенок угрозы. Но он не обратил на это внимания. Капуцину приходилось бывать и не в таких переделках. Он обращал в истинную веру язычников и меньше всего страшился своих братьев-католиков. В форту сразу заметили, что заезжий капуцин вызвал недовольство местных патеров. Потом выяснилось, что Эфраим — человек хорошо образованный. Он знал английский, португальский, голландский, арабский и персидский языки. Однако главным достоинством французского капуцина, с точки зрения англичан, была его непричастность к политическим интригам патеров из Сен-Томе. Ему предложили остаться в Мадрасе. Хитрый Эфраим понял, что попал в переплет. Он отказался. Епископ из Сен-Томе не дал своего согласия на его утверждение. Но Ост-Индская компания не отступила. Полетели депеши в Париж к главе ордена капуцинов. Гонцы из форта появились в Ватикане. Глава ордена прекрасно понимал, какую пользу могут принести французские капуцины в Мадрасе. Франция и Англия уже столкнулись лбами в Индии. Он приказал Эфраиму остаться. А папа прислал в Мадрас свою буллу, в которой католики форта объявлялись независимыми от церковных властей Сен-Томе. Однако португальский епископ на это смотрел иначе. Он не подчинялся папе и во всем случившемся обвинил Эфраима. Нежелательного капуцина, фаворита англичан, надо было устранить. Заговор патеров разрабатывался долго и тщательно. В его тайну были посвящены немногие. У Эфраима были свои осведомители, но они не заподозрили ничего неладного.
Летним вечером 1649 года капуцин, ничего не подозревая, отправился в Сен-Томе. В португальской фактории у него были кое-какие торговые дела. Даже он не устоял перед соблазном участия в мирских делах. Потом он не раз сожалел об этом. Тяжело отдуваясь, загребая сандалиями пыль, Эфраим, разморенный жарой, медленно шел по улице. Улица была стиснута глухими каменными оградами, из-за которых смутно выступали дома, крытые красной черепицей. Единственный керосиновый фонарь тускло светил в конце улицы. Несколько фигур мелькнуло у фонаря. Потом они растаяли во мраке боковых переулков. Тишина пустынной улицы показалась капуцину недоброй. Он услышал позади шаги, обернулся, но никого не увидел. В следующее мгновение тяжелый удар свалил его с ног. Когда он очнулся, то увидел себя лежащим на каменном полу. Несколько фигур в черных капюшонах склонились над ним.
— Ну как, святой отец, очнулись? — спросила фигура в капюшоне голосом знакомого патера.
— Потрудитесь объяснить… — начал капуцин, но его перебили.
— Сам все поймешь.