— Ну, Катусь, скоро обо мне услышишь.
— Ах, Костя, — отозвалась она, сдерживая слезы, — не гонись за славой! Знаю: себя беречь не будешь, но хоть слишком-то не вылезай.
— Ладно, — погасил он улыбку.
«Соскучился без тебя так, что трудно передать, хотя ты это знаешь, судя по себе. В последнее время побывал в боях. Теперь душа спокойна и не стыдно перед нашим народом, страной, да и… перед тобой. Сам здоров и физически и морально. Моя родная, еще предстоят серьезные дела. Богдан погиб героем. Он был награжден орд. Красн. Знамени. Посмертно… Живу сейчас, как живут все те, кто дерется за счастье страны.
15 сентября 1943 г.».
Юрия Богдана Екатерина Ольшанская знала еще по Севастополю: атлетического сложения моряк, собранный, упорный, волевой.
Юрий Богдан и Константин Ольшанский служили вместе в электромеханической школе, вместе писали рапорты и вместе ушли на фронт.
И вот уже Костя пишет о гибели друга. Вскоре стали известны и подробности.
Юрий Богдан, ставший к тому времени парторгом роты, ушел в составе десантного отряда Ольшанского под Мариуполь, в тыл фашистов. Трое суток моряки наносили удары по отступавшим из города колоннам противника. А потом у высотки 68,2 гитлеровская пехотная часть взяла наш отряд в клещи. В этом бою, длившемся с утра до наступления темноты, даже бывалые моряки были поражены мужеством парторга.
Первая пуля достала его еще утром, пробила насквозь правую руку. Он вытащил левой бинт и едва забинтовал рану, как снова схватился за автомат — фашисты лезли в очередную атаку. Около полудня вторая пуля ранила его в шею. Лежавший неподалеку десантник, увидев, как окрасилась кровью тельняшка Богдана, пополз к нему, но тот махнул рукой, крикнул матросу, чтобы держал свой сектор обороны, а сам, выпростав тельняшку из брюк, надрезал ее ножом снизу, разодрал по кругу, замотал полосатой лентой шею и снова взялся за автомат. К вечеру появилась надежда вырваться из кольца. Как раз в эти минуты осколками взорвавшейся вблизи мины Юрию Богдану перебило обе ноги, поранило спину. Товарищи подползли к нему, но он уже не дышал, уткнулся лбом в горячий ствол…
Мертвого парторга моряки несли на руках, вырываясь из окружения. В освобожденном Мариуполе они похоронили его в парке под прощальный салют.
Вот что скрывалось за тремя словами: «Богдан погиб героем».
«Здесь настоящая, дружная, боевая и хорошая семья. Ребята молодые и хорошие. Мои мужики — герои, не зря враг зовет их — «черные дьяволы». Не беспокойся о Валерике. Все равно мы его найдем.
18 ноября 1943 г.».
«Ребята у меня хорошие. Иных, правда, уже нет, ну да не без этого. Постарел, пострашнел, немножко поседел, но узнать все равно узнаешь.
10 декабря 1943 г.».
Ребята у меня хорошие. Дружная, боевая и хорошая семья. А о себе — только то, что постарел да поседел. Она хотела знать, как он, что с ним, а письма, в сущности, ответа не давали. И это очень расстраивало и тревожило. Но потом неожиданно стала узнавать о муже по радио и из газет.
Ее словно током ударило, когда услышала в сводке Совинформбюро фамилию: «Ольшанский». Сначала мелькнула мысль: о нем ли это? В сводке говорилось:
«Десантная группа моряков под командованием лейтенанта Ольшанского ночью высадилась на берегу Азовского моря и оседлала дорогу, по которой отступали немецкие войска. Наши бойцы внезапно напали на колонну противника и истребили до 600 вражеских солдат и офицеров».
А потом и газеты стали сообщать об Ольшанском и о его десантниках. В письмах он не писал, что награжден, а из газет ной заметки стало известно, что у него уже ордена Красной Звезды и Александра Невского. Из писем она знала только, что побывал в боях, а военные корреспонденты сообщили, что десантники Ольшанского совершают дерзкие рейды по вражеским тылам.
Как-то вечером, прочитав очередную заметку, вдруг подумала с тревогой: а не зазнается ли он? Вспомнила, как, прощаясь, он сказал: «Скоро обо мне услышишь…» К ее Косте пришла слава. А не придет ли вместе с ней и тщеславие? Не выдержала и написала запальчивое письмо.
«Откуда ты взяла, что я тщеславный и люблю, если меня хвалят? Мне просто странно. Я даже орденов не ношу, хочу их надеть только перед тобой. Наоборот, стал скромным. Ни единой статьи не прочтешь теперь обо мне.
Особого я ничего не сделал. Делали это «мужики», которые меня почему-то любят…
3 января 1944 г.».
Вот и опять: все это его бойцы, а не он сам. А о том, какие у него бойцы, в газетах не раз писали.