Было такое: заградительный огонь не позволил катерам подойти к берегу. И тогда бойцы бросились в воду, добрались до берега и неудержимо ворвались в траншеи врага.
В другой раз подстерегли в засаде кавалерийский эскадрон, встретили его пулеметным огнем и почти полностью уничтожили.
Как-то у села их остановили вражеские подразделения, навалились с трех сторон. Они вели в обороне бой до темноты, а ночью взяли штурмом господствующую высоту, захватили минометы, пушку и несколько пулеметов.
В ходе очередного броска в тыл врага встретили нашу рейдирующую казачью часть, соединились с ней и внезапным ударом освободили крупный населенный пункт.
Таковы были эти люди, которых Ольшанский с грубоватой лаской называл «мужиками», хотя у многих на подбородках был еще юношеский пушок. Он знал их, верил им и не страшился с ними никаких заданий.
Первым из ольшанцев стал Героем Советского Союза молодой матрос Андрей Стрюков. Поначалу парень вроде бы ничем не выделялся среди других. На отдыхе был неприметен, в боях тоже был как все. Но в жесточайшей схватке у Лупаревского маяка близ Херсона, когда пуля сразила командира взвода Николая Починина, именно Стрюков взял командование на себя, увлек товарищей в атаку, и они прорвали оборону врага.
А как открыто и бескорыстно любили бойцы своего командира! Любили за то, что он всегда с ними — и в самом пекле боя, и во время передышки, любили за редкую способность найти теплое слово для каждого, поддержать и утешить в горе, разделить по-братски радость, быть строгим командиром и вместе с тем близким человеком. Настоящим офицером-коммунистом.
И еще жила в них непоколебимая вера, что с их командиром никогда не пропадешь. Ведь в каких переделках они ни побывали, а всегда выходили с честью и при этом (что казалось удивительным) всегда с минимальными потерями.
Ольшанский умел воевать. И именно в этом была главная причина успехов его отряда.
Но откуда взялось это умение у вчерашнего рабочего парня, ставшего офицером в силу военной необходимости?
«Я помню Махарадзе, да, я писал докладные, я душой хотел на фронт… Это желание не давало мне покоя. Я доходил до одурения, занимаясь по вечерам вопросами тактики, я развивал такую фантазию в решении тактических задач, что доходило до того, что, забывшись, начинал даже командовать.
3 января 1944 г.».
Да, он с невероятным упорством готовил себя к фронту, постигал заранее кровавый и горький опыт войны. Наряду с тактикой нашей армии он знал тактику врага, его приемы и методы, его психологию и привычки. Прекрасно владея советским стрелковым оружием, он так же глубоко изучил трофейные образцы и научил бойцов владеть ими.
К каждому бою Ольшанский готовился детально, пытливо изучал карту местности, где предстояло действовать его отряду, сверяя ее обозначения со сведениями, полученными от местных жителей. Он стремился быстро разобраться в обстановке, точно оценить возможности и намерения врага, принять оптимальное решение и твердо осуществить его.
Так что вера десантников в своего командира зиждилась на крепкой основе. Они шли за ним в огонь и в воду. И берегли его как зеницу ока.
…В трудном бою у Широкой Балки ударил в упор по десантникам притаившийся пулемет. А потом круто отклонилась трасса пулеметных пуль в сторону командира. И тогда отчаянно метнулась вперед чья-то фигура, закрыла Ольшанского собой.
Восемь пуль прошили грудь сержанта Буторина, и, падая на руки спасенного им командира, может быть, он еще успел увидеть, как взметнулся над пулеметным гнездом разрыв матросской гранаты.
«…Времени почти нет. Работаю со своими мужиками, «аж перья летят». Впечатлений и переживаний — масса. Интересно, весело, но напряженно. Катусь, пиши, что слышно о Валерике.
10 января 1944 г.».
Ольшанский все время был в боях. Но и в самое труднее время не оставляют его тревожные мысли о сыне.
А с Валериком было плохо, совсем плохо было с ним.
Жарким летним днем, насмерть перепуганный близкими взрывами, хрипом коней и стонами людей, крепко стиснутый оцепеневшими бабушкиными руками, увидел несмышленыш: из глубины неба несется прямо на него с визгом и воем черная птица, а у крыльев ее посверкивают страшные огоньки…
Обстоятельства трагедии, случившейся на дороге близ Россоши, стали известны много позднее по рассказам очевидцев. Весною сорок второго года старший брат Екатерины Ольшанской — Дмитрий после тяжелого ранения попал в прифронтовой госпиталь поблизости от родных мест. Прикованный к госпитальной койке, офицер стал искать с помощью почты родственников. Из Курска отозвалась сестра Антонина, потом и мать с внуком. А когда все они приехали к Дмитрию, госпиталь решили эвакуировать. Вот так и вышло, что на подводе, под бомбежкой «юнкерсов» оказались рядом с Дмитрием его мать, сестра и племянник.