— Хал-ага, остановитесь! — крикнул Аман.
— Все эти нищие — подпольные богачи. Спекулируют на наших добродетелях. Хал-ага правильно делает, — сказал Алик.
Обернулись. Странник, опершись на посох, смотрел им вслед. Караван остановился. Хал-ага дал знак посадить верблюдов.
Странник медленно приближался.
— Скажи мне, только правду, какое самое сокровенное твое желание? — спросил он у Логинова.
Логинов удивился вопросу, внимательно разглядел странника: ничем не примечательная внешность, в то же время чувствовалась в нем необъяснимая сила.
— Хочу покоя.
— Желание твое осуществится, сынок. Перестанешь страдать и будешь мечтать о страдании.
— А я хочу стать царем! — ответил Алик, смеясь.
— Зачем?
— Жажду наслаждений, что, плохо? Много наслаждений, власти и свободы! Каждый паршивец считает своим долгом поучать меня! Надоело!
— Ты получишь то, что желаешь, и будешь мучиться от отсутствия желаний.
— А какое у тебя самое тайное желание? — спросил странник у Клыча.
— Нет у меня желаний! — Клыч покраснел.
— Так не бывает, человек без желаний — что мертвец!
— Ну, поступить в институт, иметь семью, свой дом!
— Это не самое тайное твое желание, не стыдись!
— А зачем вам? — спросил Клыч с вызовом.
— Не хочешь отвечать?
— Нет.
— Хорошо, тогда я скажу. Ты хочешь то, чего хотят все в твоем возрасте, а в этом нет ничего предосудительного.
— А вам какое дело до меня?!
— Ты горяч, неразумен, весь во власти своей природы. Я на тебя не сержусь. Но учись признаваться в том, что есть в твоей душе, хотя бы себе самому. Хочешь быть мужественным, а сам малодушничаешь!
— А ты? — спросил странник у Амана.
— Я мечтаю о кристально чистом, честном, святом, божественном человеке. Чтобы он всегда был рядом и, общаясь с ним, мы очищались.
— Ты мечтаешь о невозможном, — сказал нищий и повернулся, чтобы отойти.
— Подождите! Почему это невозможно?
— Нет, даже среди лучших, таких людей, кто хотя бы раз в жизни не согрешил. Люди могут вообразить себя совершенными и искренне в это поверить. О людях могут так думать, такая молва о них пойдет, но…
— Самое сокровенное твое желание, девочка? Наташа засмеялась:
— Наверное, выйти замуж, иметь дочку и сына.
— Иншалла, так оно и будет.
Хал-ага угрюмо сидел на земле. Странник подошел к нему. Взгляды стариков столкнулись. Во взгляде старика твердость, убежденность, что-то земное, реальное. Во взгляде странника — пустота, лукавство.
— Вот ты старик…
— Я тебя знаю! Нищий внезапно исчез.
— Это был Хизр, — возвестил Аман. — Каждому смертному он показывается раз в жизни. Нам повезло.
Хал-ага бормотал молитву. Клыч подошел к деду. Потом, бледный, отошел:
— Это — злой дух, он от черного каравана. То, что он предрек, никогда не сбудется. Дед узнал его. А злой дух теряет силу, когда его узнают и называют по имени.
Огромный купол в руинах — гнездовье птиц, обиталище змей и насекомых — стоял на караванном пути.
Логинов пошел смотреть мазар. Напуганные птицы вылетели из пробитых стен. Посредине лежала могильная плита с арабской вязью.
Литератор вышел, красные лучи заходящего солнца ударили в глаза. Подошел к очагу. В казане жарилось мясо.
Его первым пропустили к кувшину. Шумно умыв лицо и руки очень уж скудно текущей водой, Логинов попросил Клыча слить ему на шею:
— Не жалей!
Клыч полил. Утираясь, довольный, посвежевший Дмитрий заметил, что старик чем-то недоволен. Алик взял кувшин и слил обильно Аману:
— Мойся, брахман ты наш, черная твоя душа!
Старик спокойно встал, подошел к моющимся, взял кувшин двумя руками, одной — за ручку, другой — за горло, и тремя скупыми струйками умыл Алика.
— Хал-ага, воды же много, тут и колодец есть, — с досадой сказал Алик, принимая это за чудачество.
Караванбаши ничего не ответил, но под его тяжелым взглядом Алик запнулся. Старик наполнил на четверть свой кумган и пошел за бархан совершать омовение.
— Дело тут не в воде. Безводье научило беречь каждую каплю, — объяснил Аман.
— С какой стати мы должны придерживаться изживших себя традиций? — возмутился Алик.
— Дедушка считает, что воду в пустыне надо беречь, как и слова, — сказал Клыч. — Слова сказанные не умирают, они живут в пустыне вечно…
Сидели у костра, пили чай. Рядом чернел купол мазара. Небо было усеяно звездами.
— Хал-ага, чей это мазар?
Старик лежал на боку с пиалой чая и тихо задумч иво смотрел вдаль.
Клыч рассказывал:
— Жил на берегу многоводной реки садовник. Однажды ему нагадали, что он утонет. Садовник решил перехитрить смерть, уйти подальше от воды, в пески, и стал в пустыне пасти овец, забыв о своем страхе. Однажды в жаркий полдень искал он отару и заблудился. Кувшин на седле болтался пустой. Мучила нестерпимо жажда. И вдруг — о провидение! — увидел на такыре небольшую лужицу. Сошел с ишака и приник к ней ртом, да так и не смог поднять голову. Утонул.
— Психологически это можно объяснить. В тот миг вспомнилось ему предсказание, испугался и захлебнулся, — предположил Алик.
— Там, где он утонул, поставили купол, чтобы мазар напоминал путникам о божественном предопределении. Так гласит легенда.
— Да какое предопределение! — засмеялся Алик. — Все просто!
— Дедушка говорит, так оно, может, и есть, вам ученым людям виднее.
— Двумя силами управляемы и связаны все люди: божественным предопределением и человеческой деятельностью. Нельзя преуспеть, полагаясь только на одно предопределение, так же как и на одну человеческую деятельность: необходимо сочетание обоих, — процитировал откуда-то Аман.
Наташа веселилась, что-то рассказывала всем. Клыч прятал взгляд. Старику не нравилось, что она говорит свободно, не прикрыв рот. Логинов и Аман слушали ее внимательно. У Алика на лице была ирония.
— Пойду позагораю! — Наташа отошла чуть-чуть и, легко скинув платье, легла на песок.
Старик поперхнулся чаем, встал, подошел к ней, посохом подцепил платье и, отвернувшись, кинул ей. Алик, кивая на Хал-агу, хихикал.
— Гляжу на эти изумительные создания природы, созерцаю их и наполняюсь радостью, — сказал Аман. — Не понимаю этих кобелей вроде Алика. У них одно в голове. И это высшая цель! Природой обладать, женщиной обладать, всех и все покорять! Все портить и превращать в отхожее место. Скоты!
— А ты предпочитаешь слияние через созерцание? — язвительно ухмыльнулся Алик.
На краю такыра возвышалась гранитная скала. Под скалой белела гора костей и черепов.
— Я читал у кого-то, что на стыке вот таких гор и степей зарождаются новые этносы! — сказал Аман.
Над костьми и черепами парила огромная черная птица.
— Гриф! Ребята, гриф, мифическая птица! — закричал Алик.
Гриф дал круг над караваном и стал камнем падать на людей.
— Берегись! — вскрикнул кто-то.
Караванщики вжали головы в плечи. Но гриф уже воспарил в безоблачное небо и делал новый круг, чтобы снова обрушиться на караван.
— Сейчас зародится новый этнос! — заметил Алик.
— Но грифы же питаются падалью, я в учебнике читала! — воскликнула расстроенная Наташа.
— Значит, мы и есть падаль! Мы падаль! — крикнул Аман.
Эхо повторило его слова. Гриф приближался.
— Если не убьем, кому-то пробьет череп! — предупредил Алик.
Клыч вынул двустволку и прицелился в хищника.
— Остановись! Что ты делаешь! — закричал Логинов.
— Грифы редкая птица! — возмутился Аман.