При всей наивности этих стихов, они растрогали старого воина, живо напомнив ему картины недавно виденного. И еще он подумал, что пережитое на войне проходит через сердце поэта, как передний край через позиции дивизии.
КАК ГОРОД ВХОДИТ В БИОГРАФИЮ ВОИНА
Нет героев от рождения, —
Они рождаются в боях.
Трудны дороги войны. И места, где боец сражался, для него не просто точки на географической карте, а страницы жизни и судьбы.
Так навсегда вошел в биографию Выдригана и Казакевича Ковель, с которым их ничто прежде не связывало.
К весне сорок четвертого здесь сложилось трудное положение. Были признаки того, что противник затевает серьезное дело. От разведки требовали ответа на многие вопросы.
У штабарма, а тем более у Выдригана, большие претензии к начальнику дивизионной разведки. До сих пор положение часто спасал командир разведроты Казакевич, числившийся офицером оперативного отделения. Нужно все ставить на свои места.
В марте 1944 года начальником разведки 76‑й дивизии назначили Казакевича.
Разведчики Казакевича обнаружили сначала появление танкового полка «Великая Германия», а потом всей дивизии СС «Викинг», переброску из-под Могилева 342‑й пехотной дивизии генерала Никкеля, которая, начиная с 19 апреля, в течение двух суток выгрузилась на станции Любомль.
Почти каждую ночь разведчики брали свежего «языка», и в разведсводках 76‑й дивизии за 24—25 апреля упорно повторяется: «В ближайшее время нужно ожидать наступления противника на участке дивизии».
Кто знал тогда, что автору этих разведсводок, которые пишутся под Ковелем, вскоре суждено стать автором широкоизвестных книг о войне?!
...Всю последнюю неделю апреля Захар Петрович был нездоров. Мучила лихорадка. Прыгала температура. Укрытый одеялами, он лежал на нарах в блиндаже, глотал таблетки и о лечении в госпитале не желал даже слышать. Всем штабным было велено помалкивать о его болезни. Как только комдиву становилось легче, он занимался делами, вызывал людей, разговаривал с полками, и голос его звучал тверже обычного.
В ночь на 27 апреля, часов в пять, он проснулся, услыхав сильную артиллерийскую канонаду. Ему доложили, что немцы обстреливают весь передний край.
Выдриган, позабыв о болезни и температуре, быстро оделся, глотнул холодного чаю из кружки и немедленно уехал на КП.
Началось наступление, которое противник подготовил, расписал и расчертил с немецкой тщательностью.
В шесть тридцать над позициями дивизии появилось пятьдесят самолетов. Земля дрожала. Двинулись танки с паучьими крестами...
Самое ожесточенное сражение разыгралось под деревней Ружин. Выдриган, чей командный пункт в течение этого апрельского дня не раз приходилось защищать от наседавших немецких автоматчиков, знал, что силы дивизии на пределе.
Понесены большие потери. Комдиву то и дело сообщали:
— Тяжело ранен командир 216‑го полка Левитин.
— Убит Уткин, начальник политотдела дивизии.
— Ранен Казакевич.
С начальником разведки, все время находившимся в боевых порядках, полковник в течение дня несколько раз разговаривал по телефону.
Казакевича ранило в ногу пулей навылет. Это произошло в то время, когда полк отражал атаку танков.
Товарищи сделали Казакевичу перевязку. Он подхватил какую-то палку и, опираясь на нее, пробрался в траншею.
Полк устоял перед танками. Однако фронт правого соседа дивизии еще с утра был прорван, и Выдриган получил приказ отойти за реку Турию.
Отвести части без потерь — тоже искусство. Как говорил Захар Петрович, не падать духом, отступая, так же важно, как не зарываться при успехе. И он с ходу занялся организацией обороны дивизии на восточном берегу реки Турии.
Ни температуры, ни озноба, ни головной боли весь этот тяжелый день он не чувствовал. Болезнь как рукой сняло.
Тем временем на новый КП Выдригана приковылял начальник разведки, готовый тут же взяться за выполнение поручений комдива. Выдриган, глянув на его ногу, спросил: