Захар Кузьмич только взял папиросу, а уж справа и слева подносят прикурить. Он затянулся, обежал глазами клуни, ту, на которой фермы ставят, и другую, где пока только прогоны уложены, обронил раздумчиво:
— Не иначе, раньше срока кончите…
— Верно, Захар Кузьмич, — кивнул Валентин. — Числа двенадцатого-пятнадцатого кончим. Если, конечно, не задержите нас с жердями. Во вторник на первой клуне будем обрешетку ставить.
— С жердями пока туго, товарищи. Нынче ночью пришли два лесовоза жердей, так директор их третьему отделенью отдал. Дыр-то ведь много в совхозе. Там, в третьем, все еще в глинобитных телятниках молодняк зимует. Ну, ничего. Я думаю, не сегодня-завтра отменят ящур. У меня на карантинные прясла как раз два лесовоза жердей ушло. Разобрать, вот тебе и порешёт будет.
— Ладно, ребята, кончай курить, — встал Валентин. — А с Захаром Кузьмичом мы еще сегодня поговорим…
Институтские один за другим подались к клуне. Побрел и управляющий к мотоциклу. Валентин — за ним.
— Захар Кузьмич, мы тут вчера аванс получили… Так ребята вас просят… приглашают… В общем, пообедайте с нами. Мы вас шашлыком угостим. Есть у нас мастер этого дела…
По виду Валентина, по большему, чем всегда, прищуру его глаз управляющий смекнул, что зовут не только на шашлык. А выпить один-другой хороший стакан водки в компании всегда был не против Захар Кузьмич, потому что уверовал: как ни угрюм, как ни зол, как ни скрытен иной человек — за столом всегда к его душе подход найдешь и обговоришь любое дело. А институтские, кроме того, что и так народ с интересом, еще и потому нужны, что хотел предложить им: не возьмутся ли они бетонные арки поставить для мастерских (сколь же лет можно прицепной инвентарь на морозе ладить?). Крана-то у совхоза нет, ну а инженеры, может, сообразят поднять и без крана?..
— Добро, Валентин, приду, — пообещал Захар Кузьмич.
— Сразу после работы, у меня на квартире, — обрадовался Валентин. — Бабка там уже стряпает, и шашлычника сейчас пошлем…
Захар Кузьмич мимо Валентина еще раз глянул на стройку, поехал довольный: не зря заплатил.
…Вёдро долгие дни держалось в Белоярке. К зною, к безветрию, к бестучному небу Захар Кузьмич привык, и когда катил на «ИЖе» с корзинкой свежих огурцов к Варвариной избе, удивился помрачневшему небу. Туч не было, только синью набрякшие облака застили солнце да в спину все крепче толкал стылый ветер степи.
Только тормознул у калитки, — сверху, как ждало, закрапало крупно, свернуло под каплями пыль на дороге. Захар Кузьмич заглушил мотор, оглянулся. Позади полнеба, с облаками, с солнцем, затянуло бегущей тьмой.
«Никак, обложной собирается», — подумал и тут же услышал Агафьин визгливый крик:
— А ну-ка давай отседова, пока я те лысину борщом не ошпарила!
Из столовских дверей выскочил институтский старшой. На бегу распахнул полотняный пиджак, от дождя пялит на лысину. Увидав Захара Кузьмича, прибавил бегу.
— Постойте, погодите! — И руку не пожал и «здравствуйте» не сказал. — Это безобразие! Я этого так не оставлю!
— Что такое? — насторожился управляющий.
— На завтрак у нее борщ, на обед — борщ, на ужин — опять борщ. Всю неделю бездарным борщом народ кормит… А амбиция, амбиция какова!
— Она у нас, конечно, самоучка, да ученую-то повариху где взять?
— Ну при чем здесь ученая? Разве нельзя, через раз хотя бы, какой-нибудь суп сварить, кашу, наконец?
— А у нас ни круп, ни вермишелей нет…
— Это как же так? В городе есть, а у вас вдруг нет?
— В городе много чего есть, а нам не завозят…
— Ну, знаете, — засуетился старшой, из-под натянутого на голову пиджака заблестел глазами. — Это… это черт знает как называется. Я к директору пойду. Пусть он здесь порядки наведет… — И под частящим дождем, полумокрый, потрусил к конторе.
Захар Кузьмич усмехнулся «босой голове». И не жалко было, что Агафья его обругала, что психует старшой, хотя, вроде, не за себя, за людей хлопочет. Только вот не видел в его руках ни тяпки, ни вил, ни лопаты, а всегда с фотоаппаратом и все больше здесь, у столовой, в конторе права качает, но ни в поле, ни у клунь ни разу его не встретил управляющий…
— Захар Кузьмич! Чего же вы не заходите? — Валентин в белой рубашке выскочил со двора. — Это нам огурчики? Чудесная закуска! Давайте-ка их сюда… — И пока к крыльцу подходили, похвалился: — А мы на взводе…
Захар Кузьмич шагнул за Валентином в избу. Институтские кто в чем, но все в чистом, светлом сидят, веселые, за столами сдвинутыми, в блеске бутылок, наполненных прозрачных стаканов. И заробел почему-то, громче, чем надо бы, поздоровался: