И так было не только в Мосте.
Преследуя свои хищнические цели, американцы подвергли ожесточенной бомбежке и другие промышленные центры Чехословакии. Они стремились устранить своего возможного будущего конкурента, они хотели не допустить перехода в руки народа крупной промышленности, подорвать экономическую основу народной демократии. 14 и 17 апреля 1945 года был совершен варварский налет американских бомбардировщиков на крупнейшие промышленные заводы Шкода в городе Пльзень. 25 апреля на город был совершен новый разрушительный налет 500 американских бомбардировщиков. Заводам был нанесен ущерб в 4 миллиарда крон. Количество разрушенных и пострадавших домов достигало почти 7 тысяч. Американская авиация бомбила также Остраву, Брно и другие промышленные города Чехословакии. И это в то время, как Советская Армия уже вела бои непосредственно за Берлин.
При первой бомбежке г. Моста американцы убили свыше тысячи рабочих и более восьми тысяч тяжело ранили. Они сбросили на завод сотни бомб. Янки стремились не только разрушить, но и уничтожить всех, кто мог на нем работать, они стирали с лица земли жилые дома, убивали детей. На тихом кладбище в Мосте покоятся жертвы злодейского коварства заокеанских политиков, истоптавших священные заветы союзничества.
В весенние дни 1945 года Советская Армия оказала помощь пострадавшим от американских бомб; в армейских госпиталях советские врачи спасали жизнь тяжело раненных. Советские инженерные части помогали рабочим восстановить цехи уничтоженного завода, разрушенные жилища. Советские инженеры — химики, технологи помогали разработать новую техническую документацию производства.
Неимоверно трудными были годы освоения завода. Не было своих инженеров–специалистов, квалифицированных рабочих–химиков. Нужно было учиться и работать. Над головами многих рабочих не было крыш — дома еще не были восстановлены. Однако движимые горячей любовью к родине, патриоты отдавали все свои силы борьбе с бесчисленными трудностями.
Но и враг не оставлял своих коварных планов подорвать укрепляющуюся экономику свободной Чехословакии. Из американской зоны оккупации Германии на территорию завода пробирались диверсанты. Взрывами и пожарами они пытались разрушить то, что было героически воссоздано чехословацкими рабочими.
Американские шпионы, проникшие в некоторые правительственные учреждения Чехословацкой народной республики, хотели остановить завод, распространяли ложь о том, что в стране мало угля для топлива, и поэтому нельзя использовать его для производства отечественного жидкого горючего.
— Лучше, — говорили они, — покупать бензин, как в прежние времена, у американцев.
Враги задерживали финансирование восстановительных работ. Эшелоны с углем для завода в Мосте отправлялись по другим адресам. К руководству народным предприятием пробрался бывший директор американской концессии «Вакуум–ойл компани» в Чехословакии.
Начав тайную войну против Чехословацкой народно–демократической республики, американские нефтяные монополии прибегали к самым грязным, самым циничным средствам, только бы вывести завод из строя.
Однако трудовой героизм, бдительность чехословацкого народа принесли вскоре первую победу: двухлетний план восстановления и реконструкции был завершен коллективом завода досрочно на один месяц.
…Завод в Мосте раскинулся на огромной территории. Он весь оплетен стальной сетью труб, то ползущих где–то в глубине земли, то повисших на металлических фермах; то тонких, изогнутых в спирали, то расширяющихся до 1–1,5 метра в диаметре. Здесь очень тихо, завод работает бесшумно. Остро и едко пахнущие жидкости текут по бесконечному сплетению стальных труб: кипят, испаряются и, охлаждаясь, превращаются в жидкость.
Поистине замечательные темпы роста выпуска продукции на этом заводе. Если продукцию, выпущенную в 1946 году, принять за 100 процентов, то в 1950 году эта цифра составит уже 252 процента. А в 1955 году продукция завода удовлетворит потребность страны в жидком горючем.
С гордостью называют здесь имена кузнеца Мирослава Халоупка, механика турбогенератора Марии Янчевой, мастера котельной Франтшпка Катерлика — передовых людей, ставших творцами новых методов работы, инициаторов борьбы за повышение производительности труда. Движимые любовью к родине, эти люди стали подлинными хозяевами и творцами новой техники.
Мы побывали в рабочем городке завода, выстроенном на зеленых холмах в буковой роще. «Наш социалистический городок» — любовно называют его рабочие. Мы видели отличные здания школы, детского сада, яслей. В библиотеке заводского клуба нам показали читательские карточки. Уже сам выбор книг свидетельствовал, куда устремлена духовная энергия рабочих. Почти не было карточек, где бы мы не находили названий произведений В. И. Ленина. Ленинские идеи строительства социализма, великий опыт советского народа воодушевляют рабочий класс Чехословакии в его созидательном труде.
…Покидая завод, мы долго смотрели на стальные башни, на дымящиеся трубы, на зеленые горы, у подножья которых расположились сплетенные из железа виадуки, — все эти громады, восстановленные руками чехословацких рабочих.
У выезда из города нам бросились в глаза слова, написанные на большом деревянном щите: «Голос Америки — вопль зверя!» Американские империалисты никак не могут примириться с тем, что им не удалось окончательно стереть с лица земли этот завод со всем населением вокруг него. И теперь в алчной злобе они бесятся от того, что Чехословацкая народная республика не покупает американский бензин, а пользуется собственным горючим. Через микрофоны американского радио они изрыгают в эфир свою ненависть к народу, сбросившему иго рабства, народу, завоевавшему свободу и независимость.
Но ничто не может задержать уверенную поступь чехословацкого народа к социализму. Его силы продолжают расти и крепнуть, его воля к новой жизни непоколебима. Чехословацкий народ знает: лагерь мира и социализма, возглавляемый великим Советским Союзом, — непобедим.
1951 г.
ВЕРНЫЕ ПОЗЫВНЫМ ИНТЕРНАЦИОНАЛА
Красные мадьяры! Эти слова звучат для нас, старых сибиряков, музыкой Интернационала. Они исполнены духом революционного подвига, героизма, пролетарского братства.
В памяти моего детства хранится нетускнеющая картина военного парада в захолустном сибирском городишке в честь полугодовщины Советской власти. По площади торжественно маршировали красногвардейцы, плечистые, бородатые партизаны. А потом прогарцевал кавалерийский отряд мадьяр на мохнатых нарымках — низкорослых, чудовищно выносливых конях с заиндевевшей курчавой шерстью. Два трубача, четыре балалаечника, три гармониста исполняли военный марш со страстью Паганини и дерзостью самоучек.
Белые банды за неделю дважды совершали налет на наш город и дважды были отбиты в ожесточенных боях. В честь парада многие его участники покинули больничные койки и восседали на седлах, забинтованные, как мумии. Крутила пурга. Колючий, словно битое стекло, снег стлался белой рекой, и в этой реке красными кострами пылали знамена.
Мадьяры пренебрегали валенками. Они восседали на конях в ботинках, но со шпорами. Даже веревочные уздечки не роняли достоинства прирожденных кавалеристов. Они лихо салютовали клинками членам уездного ревкома.
А ночью белые банды снова совершили налет на наш город. Грохот рвущихся гранат, орудийной пальбы был такой, как бывает, когда могучая река взламывает лед весной.
Утром мы, ребятишки, понесли в городскую больницу раненым бойцам мороженое молоко, лепешки из овсянки, бруснику.
— Дяденька, — сказал я лежащему на койке мадьяру с забинтованным лицом, — глаза–то у вас хоть целы?
Раненый нащупал мою руку, положил себе на грудь, спросил:
— Тук–тук?
— Стучит, — ответил я.
— Это хорошо, — сказал мадьяр, — если оно тук–тук. Я буду снова на коне, с революцией.
И он сжимал мою руку на своей груди, он сжимал все слабее и слабее, биение его сердца угасало…
В тридцатые годы мне выпало счастье дружбы с замечательным венгерским писателем Матэ Залкой, человеком пламенного сердца, непреклонного революционного героизма. Он рассказывал, что в годы гражданской войны вел из Сибири в Москву эшелон с золотом и не довел его. Матэ Залка докладывал об этом Ленину, осуждая себя и не ища себе оправдания.