Правильно, получит и уже получает.
1957 г.
ОСЕНЬ В НЬЮ-ЙОРКЕ
Завтракаем мы обычно в кафетерии–автомате Хорн и Хордат на 42‑й улице. Сюда приходят не для того, чтобы посидеть, поговорить, — только поесть, не поднимая глаз от подноса. Едят сосредоточенно, блюда выбирают по вкусу и средствам. Посетители кафетерия — люди, живущие своим трудом. Это скромно одетые, озабоченные люди, молчаливые, неулыбчивые. Зато за всех них много улыбаются актеры в Голливуде, изображая простых американцев в облике веселых гуляк с ночного Бродвея. Посетители кафетерия терпеливо ждут, пока мы с помощью немногих английских слов выбираем блюда и расплачиваемся в кассе. Но они не расспрашивают нас: им некогда быть любопытными.
Пустую посуду со столов собирают негритянки, мулатки и пожилые белые женщины. Обслуживающего персонала мало, а. посетителей много — нужно обладать проворством и выносливостью, чтобы к ночи не ронять сальных тарелок из рук.
Мое внимание привлекла согбенная женщина, устало волочащая ноги. Она с усилием толкала перед собой тележку для сбора пустой посуды.
Когда она приблизилась к нашему столу, мы помогли собрать с него посуду, не только из естественного желания помочь ей, но и для того, чтобы скорей освободить стол. Но женщина очень странно отнеслась к этому. Сначала она растерялась, потом на лиде ее появилось волнение, и, наклоняясь к нам, она спросила шепотом:
— Русские?
Сама она не походила на русскую. Смуглая, с черными, иссеченными сединой волосами, горбоносая, с синеватыми губами, изможденная, усталая и скорбная, она казалась безмерно несчастной.
— Откуда вы?
Она, не понимая нашего вопроса, покачала головой. Я показал на себя пальцем и сказал: «Москва».
Женщина сделала то же и произнесла, волнуясь:
— Будапешт. — Ив глазах ее появились слезы.
— Вы венгерка, да?
Она закивала головой и попыталась улыбнуться нам.
Мы попытались продолжить разговор, но женщина не говорила ни на каком языке, кроме венгерского.
Кто она, как попала сюда?
Мы спросили об этом уборщицу посуды, негритянку. Та сказала:
— О да, это венгерка. Но она не служит у нас. Моя подруга–негритяпка позволила ей поработать за себя в воскресенье, чтоб самой поехать на Лонг–Айленд. Их тут много таких, голодных из этой страны.
Вот и все, что мы узнали об этой женщине. Когда мы уходили из кафетерия, венгерка подкатила тележку для посуды к самым дверям и печально и скорбно улыбнулась нам. Она подошла к дверям только для этого. Может быть, хотела что–то сказать, пожаловаться, попросить о помощи. Руки ее были так худы, что она все время поправляла обручальное кольцо, чтобы оно не свалилось с пальца…
Позднее мы встретили в Центральном парке еще двух венгров, деликатно просивших подаяние. Сколько людей ввергла в несчастье американская политика подрывных действий!
Я иду по шумной улице к остекленной призме здания ООН, где у входа развеваются флаги большинства наций, населяющих нашу планету. Сюда ежедневно приходят тысячи американцев в качестве благоговейных экскурсантов, верящих в силу разума человечества, в мощь его доброй воли.
И мне вместе с ними тоже хочется верить, что сила разума и справедливости победит, что наступит время деловой дружбы между нашими великими народами. Их разделяет не столько обширное пространство соленой воды, сколько ледяная температура холодной войны, искусственно создаваемая целым сонмом безответственных политиков. Хочется верить, что доверие простых людей друг к другу растопит эти ледяные преграды…
В это утро Нью–Йорк залило сплошным, серым, скучным теплым дождем. Сырой ветер с океана с силой швырял дождевые полосы о стены зданий. В моей крохотной комнате стекла в черных железных рамах дребезжали, и возникало ощущение, словно находишься внутри маяка.
Было еще очень рано, когда раздался телефонный звонок и неведомый американский студент предложил послушать записанный им по радио голос советского спутника Земли.
Так, несмотря на пасмурную погоду, приятно начался и этот день в Нью–Йорке. Помня о приглашении американского политического обозревателя, я вошел в Дом новостей посмотреть па американскую модель спутника Земли, благо это оказалось совсем недалеко. В вестибюле огромный глобус, на стенах бронзовые циферблаты часов, указывающие время в разных точках земного шара, географические карты обоих полушарий, обклеенные бумажками с краткими текстами о последних событиях. А в уютной тиши стоит прозрачный шар, размером с футбольный мяч, свинченный по радиусу никелированиыми винтами. На его поверхности торчат металлические спицы, а внутри находится столбик из разноцветных пластинок.
Конечно, советскому спутнику Земли было бы веселее путешествовать в пространстве рядом с американским собратом, который внес бы свою лепту в развитие мировой науки. Но, как говорится, на нет и суда нет.
Когда журналисты осведомились у господина Лоджа о его впечатлениях по поводу советского спутника Земли, господин Лодж глубокомысленно ответил, что он занимается только политикой, не обладает техническими познаниями и поэтому ничего на такой вопрос ответить не может. Как видно, господин Лодж забыл, какую бойкость еще совсем недавно он обнаружил на трибуне ООН, рассуждая о различных усовершенствованиях атомных бомб…
К чему скрывать, на американском материке даллесовская политика создала для советских людей климат с резко пониженной температурой. Но в эти дни мы ощутили, как на нас пахнуло человеческим теплом; сотни незнакомых американцев, узнав, что мы русские, жали нам рукн и чистосердечно поздравляли с величайшей научной победой. Нас приглашали к себе в дом незнакомые люди и показывали самодельные схемы полета советского спутника Земли. Народ Америки отверг слово «сателлит», успевшее ему омерзеть в неутомимых устах господ Лоджа и Даллеса. И теперь все американцы, как и печать США, пользуются русским словом «спутник» — «Рашен спутник».
В «Нью–Йорк пост» Джозеф Лош приводит высказывания главы делегации одной из западных стран: «Выло бы чудесно, если бы президент Эйзенхауэр прибыл на Ассамблею, поздравил русских с их достижением и провозгласил, что в интересах выхода из тупика по вопросам разоружения США безоговорочно прекратят испытания термоядерного оружия». Таковы здравые голоса некоторых политических деятелей Запада…
Директор американского института физики Элмэр Хатчинсон объясняет причины отставания американской науки тем, что молодежи не прививают вкуса к физике и математике.
К нашему удивлению, мы узнали, что во многих школах США не препадают ни физику, ни математику. И в печати приводилось в качестве примера блистательного образца американского образа жизни и мышления высказывание одного ученика, который заявил:
— У нас свобода, и никто не смеет нас принуждать, как в СССР, учить математику и физику!
В американских ученых кругах высказывается серьезное недовольство тем, что США до сих пор только ввозили к себе ученых из Европы и не были озабочены подготовкой собственных специалистов. То, что вес советского спутника Земли превосходит в 8,5 раза вес предполагаемого американского, ученые США считают величайшим чудом и необъяснимой загадкой. Почти всюду по США происходят сейчас форумы молодежи, и на них дается информация о советском спутнике Земли. Находящийся здесь советский ученый А. А. Благонравов выступил перед телезрителями с беседой о спутнике. Его заявление о том, что СССР намерен запустить в небо и такой спутник, который затем вернется невредимым на Землю, произвело ошеломляющее впечатление. В часы этой телепередачи протиснуться к телевизору в вестибюле гостиницы было невозможно. И снова множество американцев жали нам руки, поздравляли и говорили с волнением и надеждой: «Надо, чтобы паши политические боссы поняли, что с Россией следует дружить, а не ссориться!»