В это время показался самолет. Дежурный выбежал на поле и, сдернув черную букву «Т», вместо нее поспешно выложил черный крест.
У самолета не была выпущена одна нога шасси.
Машина все же шла на посадку. Покачав крыльями, летчик дал знать, что сигнал замечен.
Политрук Лобода благополучно посадил машину. Оказалось, что в воздушном бою с тремя ME‑109 у его машины заклинило механизм шасси, разбит стеклянный козырек.
Подойдя к дежурному технику, летчик тревожно спросил:
— Большие повреждения?
Техник осмотрел машину и сказал:
— Через пятнадцать минут вы сможете лететь. — Летчик сказал «спасибо» и пошел на командный пункт, немного прихрамывая. Дюралевым осколком ему ушибло ногу.
В блиндаже командира появляется сержант Смирнов. Быстро докладывает:
— В районе водоема обнаружил скопление противника. Пехота пытается на машинах переправиться по льду. На обратном пути атаковал 4 бензоцистерны. Взорваны.
Командир второй эскадрильи уже наклоняется над картой.
— Хорошенько их там! — говорит Толстяков.
Через 10–20 минут самолеты почти бесшумно один за другим совершают посадку.
— Товарищ командир, лес в районе квадратов… прочесан. Засекли дым, взрывы. Заходили два раза, полностью использовали весь боевой комплект. Вылетаем повторно.
Командир второй эскадрильи просит разрешения присоединиться к первой эскадрилье. Вскоре узнаем, что в районе водоема машины противника спущены под лед. Разбегающуюся пехоту преследовали на бреющем пушечным огнем.
Час дня. А летный день еще только разворачивается.
Тов. Толстиков, склонившись над картой, отмечает все новые прочесанные квадраты.
Жарко, наверное, приходится противнику на этих квадратах, несмотря на то, что на земле стужа.
1942 г.
СЕКРЕТ ЕВДОКИМОВА
— Ну, сколько раз их можно притаскивать? Ну, раз! Ну, два, наконец! Но чтоб три?! Да еще подряд. Это просто ни на что не похоже. Жульничество какое–то.
— Может, ты их арканом как–нибудь ловишь?
— Арканом, правильно, — соглашается Евдокимов и смеется.
А видно всем по лицу — врет.
— Ты расскажи, Евдокимов, прием, нам его тоже знать нужно. Ну, расскажи.
— Не могу, — говорит Евдокимов, — секрет производства.
— Ну, тогда знаешь что?! Не танкист ты, а чучело! — PI ребята, помогавшие Евдокимову переобувать правую гусеницу, начали расходиться от его машины.
Евдокимову стало неудобно, он помахал перчаткой и сказал:
— Ладно, так уж и быть, слушайте. Папироска у кого хорошая есть?
Прислонился Евдокимов спиной к башне, ногу картинно выставил и, помяв в пальцах папироску, объяснил, как–будто никто этого не знал:
— «Языка», ребята, добыть это дело очень сложное и чрезвычайно трудное. Но, спрашивается, как его достать, если я танкист, и стоит мне из машины мизинец высунуть, так немцы из пулемета и по мизинцу сажать будут? — Евдокимов помолчал и сказал:
— Как его добыть, вот в чем вопрос?!
Он принял еще более гордую позу, потом спрыгнул на землю и сказал:
— Так вот вы здесь подумайте, а я схожу в столовую, заправлюсь, как следует, и кто своим умом дойти не сможет, объясню.
Евдокимов хотел уйти. Но вы знаете наших ребят. Чахоточных, нужно прямо сказать, среди них нет. Самый хилый полуось свободно выжимает.
— Евдокимов, — сказали ему ребята хладнокровно, — если ты из себя героя строишь, так мы тебе сейчас такие почести воздадим…
И, окружив Евдокимова, ребята стали его подбрасывать в воздух.
Если б Евдокимов летчик был, так ему эти пируэты в воздухе, может, и приятны были бы. Еле вырвался из братских рук, бедняга. Отбиваясь, тяжело дыша, он сказал:
— Ладно, и пошутить нельзя. Слушайте, черти! — И присел возле дерева.
Ребята почтительно окружили Евдокимова. Некоторые даже блокноты вытащили, чтобы записать.
— Ну так вот, — переведя дух, сказал Евдокимов, — как я этих немцев ловил, дело очень простое. Как получу задание на разведку боем, после подавления огневых точек подмечаю, где немецкие автоматчики прячутся, и дую туда на полном газу. Понятно, те от меня в щели прячутся. А я на щель — прижму ее брюхом танка, чтобы немцы вылезти не могли. А потом потихоньку нижний аварийный люк открою и вытягиваю фашиста из щели за уши в танк. Есть, конечно, которые не хотят сразу идти, так я ему цып–цып и пару раз из ТТ. Так и подсаживать после этого не надо, немец, как из погреба, в машину вскакивает. Жмурится от света и извинить за задержку просит. Бывают, конечно, случаи, когда их по трое в щель забиваются. Тогда, конечно, можно и выбрать, который получше. Всех в машину забирать не рекомендую, и так тесно… Ну вот и вся механика, — закончил свои секрет Евдокимов.
Ребята рассмеялись и все сразу пришли в восторг.
И захотелось им снова воздать почести товарищу, но Евдокимов ухватился за дерево и стал кричать.
Ребята все–таки оторвали его от дерева п, подняв на руки, торжественно отнесли в столовую.
А Евдокимов, которому этот триумф пришелся не по душе, все–таки кричал, что теперь, если он чего нового выдумает, то никому больше рассказывать не будет.
Но это неправда.
Евдокимов хоть и гордый, но все–таки хороший, душевный парень. И никогда ничего от своих товарищей скрывать не станет.
Обед в этот день был удивительно вкусный. А может, это показалось, потому что у всех в этот день было очень хорошее настроение.
1942 г.
АВИАМАСТЕРА
ПАРМ — это полевая авторемонтная мастерская. Здесь восстанавливаются воздушные корабли.
Как–то самолет сделал вынужденную посадку в лесу. Тяжело израненную машину экипажу удалось вывести из расположения врага.
Работники ПАРМа приволокли ее трактором на санях, сделанных из бревен.
Многие командиры считали, что восстановить машину не под силу даже авиазаводу.
Есть люди, которые совершают подвиги в воздухе, и есть люди, которые совершают подвиги па земле.
Потерпевшему экипажу было предложено отдохнуть 15 дней.
Инженер полка Лаврененко, воентехник Дурнов, старшина механик Уткин дали слово, что корабль они снова вернут в небо.
Стойки шасси сваривали Двумя автогенными горелками, не снимая с ланжеронов, беспрерывно пропуская по ним для охлаждения воду.
Маститые фрезеровщики, разысканные в стрелковых подразделениях, были поставлены к токарным станкам, кузнецы — к горнам, медники — к дюралю.
Каждую новую часть устанавливали с ювелирной тщательностью. Машина должна была выйти в срок неутяжеленной, не потеряв ни на йоту своих летных качеств.
Летчики говорили, что только чудо может вернуть самолет к жизни. Высокое мастерство авиатружеников совершило это чудо.
Машина взлетела в воздух, и она парила там, вновь неуязвимая, и ее водители радовались так, словно не машину, а их самих авиамастера вернули к жизни.
Немало замечательной смекалки применили авиатехники, чтобы сделать в лесу то, что положено делать только в цехах завода.
Стапели заменили траншеи. Краны — клетки из шпал. Сложные станки — изобретательная выдумка.
И теперь, когда воздушный гигант, борясь с врагом, получает, казалось бы, самую смертельную рану — пробоину в бензобаке, бортмеханик берет затычку, выдуманную мастером на земле, и спокойно затыкает ею пробоину. А самолет продолжает медленно кружиться над врагом, мерно посылая бомбу за бомбой.
Полевая авторемонтная мастерская за 2 месяца восстановила 4 корабля, 26 отремонтировала.
В этой авиачасти нет вышедших из строя машин.
1943 г.
ПОДВИГ
В Милане на кладбище Мисокко между четырехгранными темно–зелеными колоннами подстриженных кипарисов и белыми мраморными изваяниями находятся четыре могилы, огороженные общей оградой из гладкообтесанного красного камня.
И когда бы вы ни пришли сюда — в дождь, в ненастье — вы всегда увидите на этих могнлах свежие букетики из алых гвоздик, поставленные в глазированные голубые глиняные кувшины, врытые в землю.