Я не хочу сказать, что не заметно было вообще никаких предвестий. Но они не могли не быть смутными. Однажды я заметил, как Эдмонд, человек, наделенный даром предчувствия, разглядывал потолок, словно искал там какой-то фатальный предмет. Как-то подняла вой большая русская борзая, ее успокоили снотворным.
События последних двенадцати лет исказили картину, характерной чертой которой была как раз та незначительность, которая является неотъемлемой частью безумств нигилистического общества, ее выматывающих душу ночных разговоров. Когда взлетает на воздух крепостная башня, начинаешь преувеличивать значение спичек. В то время бойкие умники, которые потом уверяли, будто бы еще тогда все знали наперед, не слишком высоко ставили доктора. «Этим ребятам еще многому предстоит поучиться», — такое высказывание я сам слышал по радио из уст Штофрегена, который впоследствии был назначен преемником толстяка, застрелившегося перед зеркалом. Такие высказывания можно потом по желанию вспомнить или забыть в зависимости от того, что тебя больше устраивает. Память услужлива.
В этом и заключается опасность подобной ретроспективы. Оглядываясь на прошлое, ты примысливаешь заодно и все его последствия, не говоря уже о пристрастном отношении. Но мне кажется, я не обманусь, если скажу, что в то время шансы новой массовой партии оценивались скептически. Поднятый ею ажиотаж, скорее, говорил не в ее пользу. Карл Шмидт как-то сказал: «Сплошные банальности!» Впрочем, с улыбкой человека, которому знакомо знаменитое высказывание Оксеншерны.[37] Мой отец сказал: «Когда я увидел, как правительство позволило вытащить себя на суд, я выбрал этих людей». В одной лавке в Штеглице я услышал, как женщина, которой мясник подсунул слишком много костей, в споре с ним упоминала Гитлера. Там ей виделась справедливость. Однако в мясных лавках Веддинга (Веддинг — рабочий Берлина) можно было услышать как раз другое. То, что говорится на улице, всегда интересно знать, но не имеет прогностической силы. Во всяком случае ни о каких баррикадах и речи быть не могло.
Консерваторы считали, что надо «заслать к ним умных людей», т. е. вытеснить их из руководства. Коммунисты готовились заступить их место с началом гражданской войны. У их теоретиков, например, у Виттфогеля,[38]1 был поэтапно расписан путь, который приведет их к цели по рецептам диалектики. Виттфогель принадлежал к числу умных коммунистов; в последний раз я видел его незадолго до того, как он, только что выпущенный из концентрационного лагеря, отправился в Китай. Кстати уже у него мне бросилось в глаза то молчание, которое царило вокруг этих мест, словно вокруг мертвого дома.
Довольно распространенным был такой взгляд, что предстоит основательная встряска, причем благодетельная. «Так дальше нельзя!» Дескать, эти люди, как театральные служители, раздвинут занавес, переломают старый хлам и уйдут, освободив сцену. Так оно и вышло, но только их выход затянулся больше, чем все предполагали году этак в 1930-м. С логической, как и с психологической точки зрения, скорее можно было предположить, что повторится, в увеличенном масштабе, спектакль, разыгранный в мюнхенской пивной «Бюргербройкеллер». Представлялось также возможным, что их просто посадят в тюрьму и конфискуют их кассу. Этого и боялся Гитлер. Популярно было сравнение с Буланже.[39]
Во всех этих сравнениях было что-то правильное, по крайней мере в глубинной основе; ошибочность всех прогнозов состоит в том, что ожидается детальное повторение событий и персонажей, что противоречит закону калейдоскопичности. Рок входит через потайную дверцу в стене и всегда в новых костюмах — персонажи также являются частью костюма. Однако под внешним слоем скрытно присутствует нечто еще, чего не сбросишь в костюмерной. Если оно учтено, такое сравнение можно признать правомерным. Так, в судьбе обоих трибунов тоже есть кардинальные моменты, из которых видно, что проведенная между ними параллель была правильной; к ним относится и самоубийство. Эмпирическое различие состоит в том, что французская Третья республика даже во времена Буланже была сильнее Веймарской — как королевский тигр по сравнению с домашней кошкой. Такой зверь просто зализывает свои раны. То, как разделались тогда с Буланже, заманив его на скользкий путь, на котором он в конце концов сломал себе шею, притом что он имел на руках козыри посильнее, чем у Гитлера, было проделано мастерски. Вчера я освежил в памяти эту историю. Похоже, что известный тип адвокатов, который у них представлен в столь развитом виде, как-то не приживается в нашем климате. В церкви святого Павла[40] таких и днем с огнем не сыщешь.
37
Оксеншерна Аксель, граф (1583–1654) — канцлер Швеции в 1612–1654. Ближайший помощник Густава II Адольфа; фактический руководитель шведской политики в 1632–1644 гг.
38
Виттфогель Карл (1896–1988) — ученый социолог, писатель и публицист. Писал под псевдонимом Klaus Hinrichs. В 1919 г. вступил в КПГ. Защитил диссертацию по экономике Китая, был экспертом по Китаю в ЦК КПГ. Публиковался также по вопросам марксистской эстетики. С приходом нацистов к власти попал на год в концлагерь, а после этого эмигрировал в США. В 1939 г. вышел из КПГ. С 1947 г. — профессор китайской истории в университете Вашингтона в Сиэтле. На пенсии жил в США.
39
Буланже Жорж (1837–1891) — французский генерал, в 1886–1887 — военный министр. В 1887–1889 возглавил шовинистическое движение во Франции под лозунгами реваншистской войны против Германии, пересмотра республиканской конституции (1875) и роспуска парламента. Иногда Буланже рассматривают как фигуру, предвещавшую фашизм вследствие его особого упора на демагогию.
40
Имеется в виду церковь св. Павла во Франкфурте-на-Майне, где в 1848–1849 гг. заседало первое германское Национальное собрание