Последняя встреча Болда и Киу произошла накануне похода на запад против татар под предводительством Аргутая, в котором Болд сопровождал императора. Гиблая затея: татары были стремительны, а император нездоров. Ничего путного из этого не вышло бы. Наступит зима, и они вернутся всего через несколько месяцев. Поэтому Болд удивился, когда Киу зашёл в конюшню попрощаться.
Он словно видел перед собой незнакомца. Но тот вдруг схватил Болда за руку, ласково и серьёзно, как принц, обращающийся к доверенному старому слуге.
– Тебе никогда не хочется вернуться домой? – спросил он.
– Домой, – повторил Болд.
– Разве твоя семья не там?
– Я не знаю. Много лет прошло. Они наверняка считают меня погибшим. Они могут быть где угодно.
– Не «где угодно». Ты мог бы их найти.
– Возможно, – он с любопытством посмотрел на Киу. – А почему ты спрашиваешь?
Киу сначала не ответил. Он всё сжимал руку Болда.
– Ты слышал историю о евнухе Чао Као, который стал причиной падения династии Цин? – спросил он наконец.
– Нет. Не может быть, чтобы ты всё ещё помышлял об этом.
Киу улыбнулся.
– Нет.
Он вынул из рукава маленькую резную фигурку из чёрного железного дерева – половинку тигра, с полосками, вырезанными на гладкой поверхности. На срезе посередине фигурки был паз – опознавательный знак, подобный тем, которыми чиновники удостоверяют свою личность в переписке со столицей из провинции.
– Возьми это с собой в поход. Вторую половину я оставлю себе. На удачу. Мы ещё встретимся.
Болд, испугавшись, взял амулет. Тот показался ему похожим на нафс Киу, но, конечно же, нафс нельзя было просто передать другому человеку.
– Мы непременно встретимся вновь. Хотя бы в будущих жизнях, как ты мне всегда говорил. Молитвы за умерших подскажут им, как вести себя в бардо, верно?
– Верно.
– Мне пора.
И, поцеловав Болда в щёку, Киу скрылся в ночи.
Поход по завоеванию татар, как и ожидалось, с треском провалился, и одной дождливой ночью император Юнлэ скончался. Болд не смыкал глаз до самого рассвета, раздувая мехами огонь, в котором офицеры плавили все имевшиеся у них оловянные кружки, чтобы сделать гроб и отвезти тело императора обратно в Пекин. Всю обратную дорогу не прекращая шёл дождь – небо проливало слёзы. Только когда они добрались до Пекина, офицеры оповестили народ о случившемся.
Тело императора пролежало в гробу, в настоящем гробу, сто дней. В течение этого времени запрещалось играть на музыкальных инструментах, справлять свадьбы и проводить религиозные церемонии, и всем храмам страны было приказано отзвонить в колокола тридцать тысяч раз.
На похоронах Болд присоединился к десятитысячной императорской свите.
В день, когда наследник занял Драконий трон, его первый указ огласили повсюду на территориях Внутреннего и Внешнего Величия. Подходя к концу эдикта, дворцовый чтец возвестил всем собравшимся перед залом Великой Гармонии:
– Все плавания флота сокровищ отныне прекращаются. Кораблям, пришвартованным в Ханчжоу, приказано вернуться в Нанкин, а товары, на них имеющиеся, должны быть переданы на хранение в департамент внутренних дел. Официальным лицам, пребывающим за границей в деловых командировках, предписано немедленно вернуться в столицу. Всем членам экипажа – отбыть домой. Строительство и эксплуатация кораблей-сокровищниц будут немедленно приостановлены. Все официальные закупки для выезда за границу также должны быть прекращены, и все, занятые в закупках, должны вернуться в столицу.
Когда чтец закончил, заговорил новый император, который только что провозгласил себя императором Хунси.
– Мы были слишком расточительны в последнее время. Столица возвращается в Нанкин, а Пекин будет назначен вспомогательной столицей. Мы больше не собираемся тратить имперские ресурсы впустую. Народ страдает. Для спасения людей от нищеты требуется такое же рвение, как при спасении от пожара или утопления. Промедления недопустимы.