Глухонемые продают кроссворды. Покупаю, и начинаем с Эдиком разгадывать. «Верхняя часть дома из семи букв?» — «Чердак! Нет, здесь шесть». — «Мезонин». Эдик от всей души хохочет: «Ну это вы бросьте! Что еще за слово выдумали!» Денег на постель у него тоже нет, я за него плачу. Жалкий, голодный, никому не нужный. Утром, уже в Москве, он даже со мной не прощается, берет свой рюкзачок, и я вижу, как его стриженая голова на тонкой шее высоко над толпой движется по направлению к метро. А не простился вовсе не от какой-то особой черствости. Просто он ни злой, ни добрый — никакой. Никому не нужный. Вот оно, племя молодое, незнакомое. Не дай мне бог увидеть твой могучий поздний возраст…
В. Козовой и И. Емельянова в Лондоне. 1999 г.
Сентябрь — 1998 год. Октябрь. Антиб.
Еду в Антиб, знаменитый старинный городок на Лазурном Берегу, недалеко от Канн. Вадик в него просто влюблен — первая любовь! В годы своего бесприютного мыкания по парижским углам (1981–1982) он по десять дней отдыхал и душой и телом в этом благословенном месте у Даниэль Бургуа, сестры владельца знаменитого издательства. Жил в самом старинном центре, где еще римское мощение улиц и средневековые фонтанчики на маленьких площадях. Ездил, конечно, и в Монако, где продувался безбожно, но приходила необходимая разрядка, даже спал после этого лучше. С тех пор он почти ежегодно туда стремится, да и я была три раза. Живем мы уже в новостройках — «Бермуды», «Флорида», «Майами», но квартирки славные. Последняя, правда, была с ужасающим видом на жандармерию (это вместо лазурного моря!), казарменное здание, какие-то Нижние Котлы, и на закате огромные зарешеченные стекла кроваво отсвечивали, приходилось убегать из дома, спасаясь от тоски — невыносимой в этот час, да и на таком же багровом восходе.
Он уже там и квартиру снял другую — на углу бульвара Фош и Альберта Первого. Раздраженно звонил несколько раз, чтобы, во-первых, я не приезжала, так как он простудился и принимает «курс антибиотиков» (его любимое выражение). Во-вторых, что в квартире нет телефона (очень он мне нужен! Я только что закончила rattrapages, переэкзаменовки, и мне совсем не улыбается, чтобы мадам Одресси звонила мне и уточняла тысячные доли этих mention-ов). В-третьих, чтобы я все-таки приезжала, он не выходит, его надо кормить. Не дожидаясь четвертого звонка, я купила билет. Теперь туда ходит прямой поезд, а раньше надо было пересаживаться в Марселе.
В поезде. Раскрыла путеводитель, но не читается. Рядом со мной сидит розовощекий бонвиван, разложил какие-то карты и блокноты. Заговаривает. Интересуется, первый ли раз я еду на Лазурный Берег и куда именно. Услышав мой акцент (а также отсутствие артиклей), начинает расспрашивать, у него, как и у многих далеких от России французов, возвышенное представление о русских — все князья, все жертвы революции, обогатили Францию — балетом, модой, красавицами… (Галантно смотрит на меня.) Сам же он — де Майяк, какой-то древний бретонский род, всюду замки. Едет в свой замок в Сан-Рафаэле (сойдет раньше меня), где собираются его друзья, все такие же «де», чтобы разработать планы охоты — она открывается в конце месяца. Он — недаром напомнил мне Стиву Облонского — заядлый охотник, показывает длинный предмет в чехле — особое ружье для охоты на лисиц. Я начинаю ныть: мол, какие же сейчас лисицы, как же вам не жалко и т. п., на что выслушиваю, разумеется, целую лекцию, что именно они, охотники, главные защитники природы, поддерживают экологическое равновесие и т. п. Показывает карту, где отмечены крестиками места будущих засад. Вспомнила стихи Вадика:
Приглашает меня в бар, угощает коньяком, слишком долго возмущается, как плохо и дорого в этих поездах, что они, охотники, уже подняли об этом вопрос в министерстве… Прощаясь, дает свою визитную карточку и приглашает (вместе с мужем! Он тоже увлечется! ха-ха-ха!) на их съезд в Сан-Рафаэле, а потом уже в охотничьи угодья, в Бретань. Галантно целует руку (этого французы давно не делают) — наверное, потому, что русская дама, хотя и не княгиня.
…Чудесная квартирка на углу бульвара Фош и улицы Газан, пусть и «без вида». Вид — на сквер, посредине которого возвышается вожделенная телефонная будка (телефона в квартире действительно нет).