Разведывательная группа, а вслед за ней артиллерийские наблюдатели докладывали о тяжелых боях на нашем левом фланге. На полк Самойловича обрушилась авиация, артиллерия. Несколько десятков танков ворвались на позиции батальонов первого эшелона, артиллерийский дивизион, выдвинутый нами на прямую наводку, вступил в бой с прорвавшимися танками. С командиром полка телефонная связь была прервана.
Комдив настоятельно просил командарма В. А. Хоменко усилить левый фланг дивизии артиллерией. Но что мог ответить командарм? Вся его армия в эти часы отражала превосходящие силы противника. Наконец заработало радио. Кто-то взволнованно кричал:
- Танки прорвались на наш КП. Убит Самойлович. Бой идет на артиллерийских позициях. Помогите огнем!
Глебов связался с командиром артиллерийского полка Семашко.
- Весь огонь сосредоточить на левом фланге! Выдвигайте дивизион на Батуринскую дорогу!
Я видел, как артбатареи снялись с позиции и помчались на юг. Наша попытка придвинуть правофланговый полк Максимова ближе к центру не увенчалась успехом.
Налетевшая немецкая авиация нанесла бомбовые удары, прижав все живое к земле.
К нам на КП, в батуринский лес, просто чудом добрался майор из штаба армии и передал распоряжение отойти в район Белого, организовать оборону на армейском оборонительном рубеже. От него мы узнали, что противник прорвал фронт на стыке 19-й и 30-й армий.
Наша дивизия, находившаяся на левом фланге армии, оказалась в тяжелом положении, будучи обойденной с двух сторон.
Немецкие танки вышли в наш тыл и продолжали наступать в направлении на Белый.
В ту ночь мы сделали все возможное, чтобы собрать дивизию в кулак и выйти на новый рубеж, указанный штабом армии.
Подтянули полк Максимова. Майор Семашко собрал остатки своей артиллерии. Объединили разрозненные подразделения саперов, связистов, комендантскую роту.
Мучительная ночь сменилась тревожным утром. С рассветом, оставив свой КП, мы взяли курс на север.
Батурино захватили гитлеровцы, разгромившие при этом наши тыловые базы. Мы лишились боеприпасов, продовольствия, медикаментов.
На путях отхода к нам присоединилась уцелевшая артиллерия двух стрелковых полков, их объединил под своим командованием майор Семашко. К вечеру подошел стрелковый полк капитана Максимова. Позднее стали примыкать уцелевшие подразделения остальных частей дивизии. Мы воспрянули духом. Несмотря на большие потери, понесенные в первые дни прорыва противника, в дивизии насчитывалось еще около трех тысяч бойцов.
Мы с Глебовым по-прежнему пытались установить связь со штабом армии. Именно в этом районе мы рассчитывали найти его. Но надежды оказались тщетными. На подходе к городу нас встретил сильный артиллерийский и танковый огонь. В Белом уже хозяйничали гитлеровцы. Сюда стягивалась сильная вражеская группировка. Что нам оставалось делать? Напрашивалось единственное решение - обойти город с востока.
Пришла ночь, полная тревоги.
Связи со штабом 30-й армии не было. Мы не знали тогда, что он подвергся тяжелым ударам с воздуха, а на его КП прорвались танки противника.
Большой радостью для всех было появление у нашего КП танка КВ. Из него вышел заместитель командующего нашей армией генерал Е. П. Журавлев.
Первый вопрос к генералу: "Что нам делать?"
Его звонкий голос, юношеский задор и удивительное спокойствие вселили в нас надежду и уверенность.
- Я имею приказ добраться до 107-й мотодивизии и нанести силами этого соединения контрудар в направлении городов Белый, Духовщина. Вашей дивизии надо немедля выйти на рубеж Васильево, Шаниха, прочно прикрыть направление на Сычевку и обеспечить успех группировки, которая будет наносить контрудар.
День выдался на редкость тихий. К вечеру добрались до района, указанного генералом Журавлевым.
...Казалось, горел весь небосвод. На западе, востоке и севере пылали деревни, села, неубранные поля, нескошенные луга.
Противник двигался на восток, оставляя нас в своем тылу. Но мы, повинуясь приказу, приступили к выполнению поставленной задачи.
Только единство воли, исполнительность, высокая дисциплина, граничащая с самопожертвованием, могли привести к осуществлению задуманного. В больших хлопотах прошла эта беспокойная ночь. А с рассветом...
Немецкая колонна, командиры которой были уверены, что находятся в собственном глубоком тылу, спокойно совершала марш по дороге, идущей на Шаниху. Противник шел без разведки, без охранения и случайно натолкнулся на наши подразделения. Даже при наших скудных огневых средствах нам потребовалось не больше часа, чтобы разгромить фашистский батальон мотопехоты.
На поле боя остались подбитыми и сгоревшими несколько танков и броневиков, десяток автомашин. Удача окрылила нас. Все словно ожило вокруг. Солдаты сливали бензин, демонтировали радиостанции, подбирали оружие и боеприпасы. Разведчики занялись пленными. Сообщения их оказались для нас неутешительными. Немцы заняли Сычевку, Белый и другие важные ключевые позиции. Фашистские войска хлынули по тракту Белый - Ржев. Противник наступал широким фронтом в направлениях Вязьма, Гжатск, Сычевка, Карамашев, а также Белый, Ржев.
Контрудар, о котором говорил генерал Журавлев, оказался сорванным в самом начале. У нас не было сил и средств, чтобы осуществить его: встреча со 107-й мотодивизией так и не состоялась. Оборонять же этот участок в создавшейся обстановке было явно нецелесообразно. Комдив отдал распоряжение сняться с места и совершить бросок на север.
Лесными топкими дорогами дивизия с трудом пробиралась в намеченный район.
Ночью мы с комиссаром штаба дивизии Храпуновым обходили штабные подразделения. Зашли к саперам. Не унывающие ни при каких обстоятельствах, прошедшие большую жизненную школу, возрастом намного старше нас, саперы знали, что к чему. Как ухитрились они в таких условиях тащить на себе противотанковые в противопехотные мины, топоры и лопаты - уму непостижимо!
Ночью еще раз подсчитали все свои ресурсы, они оказались скудными. Особое беспокойство вызвало отсутствие горючего. Иссякли запасы продовольствия. На наших плечах раненые, больные. Эвакуировать их было некуда и не на чем.
Перед утром я вместе с Храпуновым докладывал обобщенные данные Глебову. В его автобус пригласили начальника артиллерии дивизии и начальника тыла, здесь же был командир полка Максимов.
- Какой же выход? - ни к кому не обращаясь, задал вопрос Виктор Сергеевич и, словно отвечая самому себе, продолжил: - Выход один прорываться к своей армии. Самый короткий путь - выйти на станцию Сычевка, оттуда можно добраться до лесов севернее Гжатска. Там, полагаю, мы и найдем ее.
Доводы командира дивизии на первый взгляд казались логичными. Но дойдем ли? Артиллерия на конной тяге не сегодня-завтра выйдет из строя. Баки машин пусты, и их рано или поздно придется поджечь, боеприпасы на исходе, люди измотаны и физически обессилены до предела. Несколько вражеских танковых атак - и трудно представить, что останется от нашей группы.
Я не таясь высказал свои соображения.
Глебов слушал с подчеркнутым вниманием и лишь изредка перебивал меня, чтобы сказать:
- Не горячись, говори понятнее. А так ли это?
После того как привели свои доводы Храпунов и Максимов, воцарилась тишина. Слышно было только наше простуженное дыхание.
Уткнувшись в карту, Глебов ломал голову, выбирая правильное решение. Потом встал, выпрямил согнутую спину и в упор спросил меня:
- Что же ты, в конце концов, предлагаешь? Этого вопроса я ожидал.
- На восток дивизию не вести. От Сычевки держаться подальше. Там основная группировка противника.
Глебова оставила присущая ему сдержанность.
- А куда ее вести?
- Только на север, только в направлении Ржева. Перережем тракт Белый Ржев, организуем удар по вражескому тылу, запасемся за счет фашистов оружием, боеприпасами, продовольствием, а потом рванем к своим я пойдем на соединение с войсками 29-й или 22-й армии.