В те дни этот крупный населенный пункт имел большое значение для наших наступающих войск. Через район Паволочи пролегали дороги с востока на запад, с севера на юг, на Казатин и Бердичев.
Севернее нас наступала механизированная бригада полковника Лупова. Обе бригады должны были вырваться вперед, сломить сопротивление врага, преодолеть распутицу, захватить рубеж Паволочь, Попельня и удерживать его до подхода главных сил 3-й танковой армии.
Неотступно следуя за разведкой и головной походной заставой, бригада, не доходя до Фастова, повернула на юго-запад.
Населенные пункты Бердники, Поляниченцы, Королевка, Червоный раскинулись вдоль речушки и оврагов. Они образовали многокилометровый труднопроходимый барьер.
Первую остановку сделали у деревянного моста через реку Каменку, который оказался заминированным. Пока саперы возились с мостом, подошли главные силы бригады и пристроились к хвосту авангардных подразделений.
В середине дня получили радиограмму от разведчика Серажимова: "Столкнулись с разведкой противника, захвачены пленные".
Не дожидаясь переправы всей бригады, я помчался к разведчикам.
На окраине Королевки в холодном заброшенном домике мы допрашивали пленных. Высокий, веснушчатый фельдфебель испуганно озирался по сторонам. Не отвечая на заданный вопрос, он невнятно лепетал:
- Гитлер капут, Гитлер капут!
- Да черт с ним, с вашим Гитлером! Отвечайте, какого вы полка, какой дивизии, откуда пришли?
- Геринг капут! - продолжает ту же песню пленный.
Только после того как на него прикрикнули, фельдфебель стал рассказывать, что их 25-я танковая дивизия несколько дней назад по тревоге оставила свой участок обороны на побережье Ла-Манша и двинулась на восточный фронт. На станции Бердичев разгрузился 146-й мотострелковый полк, за ним танковый полк, и оба они теперь спешат к Киеву.
- В Киеве вам делать нечего, он уже два дня как освобожден, - не удержался я.
Гитлеровец испуганно заморгал.
- О!.. Наш капитан сказал, что мы будем стоять в Киеве...
Пленных мы отправили в штаб армии. Они показали, что из Франции на наш участок фронта брошены свежие части 1-й и 25-й танковых дивизий.
Так вот почему генералы Ватутин и Рыбалко торопили с наступлением на Паволочь и Попельню! Занять Паволочь - означало овладеть исходным пунктом для дальнейшего броска наших войск на Казатин и Бердичев.
Появление новых немецких частей перед нашим фронтом заставило меня серьезно подумать о дальнейших действиях. Было ясно: вступать в бой с сильной вражеской группировкой бригаде не под силу. Что же делать? Отходить или отсидеться и ждать подхода наших главных сил? Но тогда неизбежны потери времени, а это может дорого обойтись нам. Надо перехитрить врага, обойти его и ударить по тылам. Это тоже риск. Но он оправдан.
Продумав предстоящий маневр, сделал некоторые перестроения. Артиллерийскую батарею и взвод танков поставил в засаду, чтобы встретить фашистов огнем на дальних подступах и заставить их преждевременно развернуться. А тем временем главные силы бригады будут наступать на запад, громить вражеские тылы и выйдут к намеченной цели - в Паволочь.
Дождь и туман затрудняли наблюдение за действиями врага. Обе стороны, не встречая сопротивления, шли по своим маршрутам. Мы - на запад, в Паволочь, немцы - на восток, в Киев. Шествовали параллельным курсом, не беспокоя друг друга. Но неожиданно заговорила артиллерия. Командир головной походной заставы Василий Усков взволнованно доложил по радио:
- Веду огонь! В полутора-двух километрах от меня развертываются танки!
- Задержи их на полчаса! - скомандовал начальник штаба.
Ускову удалось задержать немецкие танки на целый час. Это позволило нам уйти на несколько километров вперед. Уже надвигалась ночь, когда мы подъехали к селу Малое Половецкое. Запахло дымом - где-то топили печи, из труб золотистым дождем вылетали искры.
Совсем близко ударили взрывы, темное небо озарилось огнем. Послышались крики, вопли, раздалась стрельба. Я бросился к радиостанции и отчетливо уловил команды командира батальона Николая Иосифовича Лордкипанидзе:
- Огонь! Огонь! Все поджечь!
А через некоторое время разведчик Савельев докладывал мне, что операция завершена и все в наших руках.
- С кем это расправлялся Лордкипанидзе?
- Он уничтожал тылы танкового полка 25-й танковой дивизии.
Картина, которую я увидел, была очень внушительной. Пылали десятки бензоцистерн, языки пламени поднимались высоко к небу. Между горящими машинами метались немецкие солдаты, попавшие в ловушку. Дорого обошлась врагу его беспечность...
В ночь на 8 ноября мы остановились на восточной окраине Малого Половецкого. Немного опомнившись от дневных забот, стали собирать данные о месте пребывания батальонов, о их скоплении. Меня беспокоило молчание штаба корпуса. Корпусная радиостанция безмолвствовала. Штаб, видимо, находился на большом расстоянии.
Уже за полночь в бригаду возвратился начальник штаба батальона капитан И. И. Рой. Он доложил, что захваченные нами пленные сообщили весьма важные сведения. Допрашивал их сам Рыбалко и сразу после допроса приказал отправить пленных в штаб фронта. От капитана Роя мы узнали, что обратно через Королевку проехать невозможно, так как немецкие танки вышли южнее Фастова. Это известие очень встревожило нас.
- Что же это получается? Мы в тылу у немцев? - спросил я.
- Видимо, так...
- Какие привез приказы?
Рой вытащил мокрую, замусоленную карту. Показал пальцем точку Паволочь. После того как мы определили характер и примерную численность новой вражеской группировки, прибывшей на наш участок фронта, я ожидал, что бригаду в лучшем случае остановят на рубеже реки Каменка или вернут в район Фастова. Но приказ командарма остался в силе.
...Мы с Дмитриевым забрались на печь. С большим трудом стащили с себя тяжелые, разбухшие сапоги. Заснули мгновенно, но спали нервно, прислушиваясь к каждому звуку.
На рассвете завыла сирена, послышались крики "Тревога!", шум, трескотня автоматов и пулеметов.
Вскоре выяснилось: на западной окраине села замечено большое скопление гитлеровцев. Раздумывать было некогда. Около меня оказались комбаты и командир артиллерийского дивизиона. Я приказал атаковать неприятеля, не дать ему зацепиться за окраину, выгнать в чистое поле и громить.
Выскочив из села, мы увидели такую картину. На огромном поле стояло несколько наших танков. На разном расстоянии от них неподвижно застыли около пятисот немецких солдат и офицеров с поднятыми руками. Окружившие меня товарищи с недоумением глядели друг на друга. Произошло, оказывается, вот что.
146-й гренадерский мотострелковый полк 25-й немецкой танковой дивизии, переброшенный с берегов Атлантики, хорошо вооруженный и блестяще экипированный, совершал марш в направлении Киева. А погода стояла дождливая, дороги размыло, и гитлеровцы решили заночевать в Малом Половецком, в том самом населенном пункте, куда накануне вошла 55-я бригада.
Ночью наша разведка, наспех высланная в западном направлении, заплуталась в селе. Шум моторов не вызвал у разведчиков тревоги. "Это наши, конечно", - решили они. Не лучшим образом действовала и вражеская разведка. Кто-то из фашистских офицеров доложил командиру 146-го полка, что танки их дивизии уже в Киеве, а горящая колонна машин - остатки разбитых советских частей.
Довольные "блестящей победой", гитлеровцы улеглись спать. А утром увидели: по селу спокойно двигаются советские тридцатьчетверки. Немецкие танкисты бросились к дороге, к своим машинам, но их там не оказалось. Тогда последовала команда немедленно отходить в лес. До леса гитлеровцы добежать не успели - их догнали тридцатьчетверки. Немецкие солдаты и офицеры разбежались по полю и попали в месиво раскисшего чернозема. В это время наши танкисты открыли огонь.
В то утро в течение одного часа прекратил существование 146-й гренадерский полк. Мы взяли в плен 450 вражеских солдат и офицеров.