К середине дня легкий ветерок разорвал скопление хмурых туч. Бригада развернулась в батальонные колонны и продолжала свой путь на Паволочь.
Небольшая стычка произошла на дороге Попельня - Сквира. Здесь, охраняемая несколькими танками, двигалась длинная колонна немецких грузовых и легковых машин. Мы внезапно напали на них. Как потом выяснилось, это перемещался штаб 25-й танковой дивизии.
Когда писались эти строки, на столе передо мной лежала книга бывшего фашистского генерала Ф. В. Меллентина "Танковые сражения 1939-1945 гг.". Названное сочинение не лишено интереса. Это свидетельство врага, вынужденного признать превосходство Советской Армии над вермахтом, признать провал планов Гитлера, который стремился вновь захватить Киев. Касаясь событий в районе Житомира, Ф. В. Меллентин отмечал:
"6 ноября Манштейн решил сосредоточить все наличные танковые дивизии в районе Фастов, Житомир о целью нанесения удара на Киев... 7 ноября я развернул наш командный пункт у Белой Церкви, примерно в 25 км южнее Фастова... К сожалению, в бой под Фастовом преждевременно была введена 25-я танковая дивизия. История этой дивизии очень печальна. Она была сформирована в Норвегии и с августа 1943 года проходила подготовку во Франции... Днем 7 ноября передовой отряд - 146-го мотострелкового полка встретил южнее Фастова русские танки Т-34 и обратился в паническое бегство. В страшном беспорядке эти необстрелянные части бежали, и хотя командир дивизии генерал Шелл лично навел порядок и собрал свои части, им с большим трудом удалось оторваться от русских..."{4}
У меня, участника этих событий, подобное освещение фактов вызывает грустную улыбку: "...генерал Шелл лично навел порядок..." Не мог он сделать этого. Не мог по той простой причине, что сам спасся лишь благодаря тому, что постыдно бежал на грузовике на юг, бросив своих подчиненных на произвол судьбы...
В тот же день приказ командарма Рыбалко был выполнен. Мы вошли в Паволочь.
Наступило утро 9 ноября. Связь со штабом корпуса и армии все еще не была восстановлена, и мы переживали тревожные минуты.
Обстановка прояснилась лишь к вечеру. Сквозь многочисленные помехи к нам донеслись слова командарма: "Гордимся вами. Поздравляю с победой. Организуйте круговую оборону. Громите врага в тылу, мы идем к вам".
Много часов просидели мы над картой, анализируя положение на нашем участке фронта, изучали каждый холмик, каждую рощицу, лесок и каждую деревушку.
- Будем стоять насмерть. Будем громить врага в его же тылу и ждать подхода своих войск. Таков приказ Родины, - сказал я.
Эти слова были встречены горячим одобрением. Услышав их, приосанился стройный красавец комбат Лордкипанидзе. Коренастый сибиряк Петр Федоров, не любивший долгих разговоров, согласно закивал головой. Партизанские командиры Дорош и Бак, отряды которых утром вошли в Паволочь, после недолгой паузы уверенно заявили:
- Теперь мы покажем фрицам...
В ту же ночь было принято решение: капитана Ковалева с тремя танками послать в разведку на станцию Вчерайше, находившуюся от нас в 23 километрах. По полученным данным, там разгружались немецкие эшелоны.
Савельев с группой ушел разведать станцию Попельня и связаться с передовым отрядом полковника Лупова.
С рассветом по деревням и селам разошлись подростки, которым мы поручили распространить ложные слухи о скоплении в Паволочи огромного количества орудий и танков, а главное - "катюш". На самом деле у нас было всего 17 танков, четыре орудия, два миномета, зенитная батарея и одна "катюша". Но нам было необходимо обмануть врага, выиграть время до подхода главных сил корпуса.
И вдруг по всей округе разнеслась весть: в Паволочь и Попельню вошли советские войска. Слух распространялся из деревни в деревню, из хаты в хату. К нам потянулись старики, старухи, отцы и матери, чьи дети находились на фронтах, молодые женщины, чьи мужья и братья пропали без вести.
- Неужто, сыночки, это правда, неужто вы пришли насовсем?..
В те же дни завязались крупные бои под Фастовом. Немецкая танковая группа рвалась к Киеву. Она обрушилась на войска 1-го Украинского фронта и его танковый кулак - армию Рыбалко, которые шагнули далеко на запад.
Танковые бои под Фастовом были крайне ожесточенными. С Западного фронта, с берегов Ла-Манша, из Голландии и Бельгии подходили все новые эшелоны с пополнением. Немецкие войска с ходу бросались в бой. Не достигнув успеха, они останавливались и переходили к обороне. Наши войска тоже несли ощутимые потери. Беспрерывные бои за Днепр, Киев, Правобережную Украину изрядно измотали их. Не сумев преодолеть танковый барьер фашистов, армия Рыбалко тоже временно перешла к обороне на реке Каменка.
Попытка 7-го танкового корпуса пробиться к нам успеха не имела. Мы остались одни: механизированная бригада Лупова - в Попельне и 55-я танковая - в Паволочи. Теперь нас разделяли 20 километров. Мы оказались в тылу армии Манштейна, вдали от линии фронта (она проходила в шестидесяти километрах). В этой обстановке, как никогда, нужны были выдержка, спокойствие и стойкость. Ведь мы могли рассчитывать только на себя.
Между тем враг стянул к Паволочи сотни бронемашин. Установившаяся погода позволила гитлеровской авиации начать активные налеты. "Юнкерсы", "фокке-вульфы" с утра до ночи кружили над селом. Фугасные бомбы безжалостно разрушали дома. На улицах появились очаги пожаров. Самолеты придавили нас к земле. Мы хорошо знали повадки врага - вслед за ударами авиации должны были последовать атаки на земле.
Так оно и произошло. Бурные события развернулись во второй половине дня 13 ноября. Вскоре после налетов "юнкерсов" и сильного артиллерийского и минометного обстрела на горизонте появились три танка. Вслед за ними стали вырисовываться силуэты бронемашин, бронетранспортеров. Их было много. В бинокль они отчетливо были видны - 10... 20... 30...
- Не стрелять! Не выдавать себя! Подпустить противника ближе! - передал я по рации.
Боеприпасы у нас были на исходе. Баки с горючим полупустые, снарядов в танках осталось меньше десятка.
Справа от дороги темнели необозримые черноземные поля. Дождь, что прошел накануне, растопил тонкую корку льда, и поля стали непроходимыми. Слева тянулись глубокие балки и овраги, по которым неслись ручьи.
Комбаты Лордкипанидзе, Ковалев и Федоров ждали по радио моего сигнала. Но я, стиснув зубы, молчал. Темпераментный Лордкипанидзе беспрерывно запрашивал разрешения на открытие огня. Я молчал.
В бинокль уже были видны зловещие кресты на машинах, с каждой секундой все более четко вырисовывались лица немецких солдат, все ясней слышались лающие команды гитлеровцев.
- Дайте же сигнал, товарищ комбриг! - не выдержал мой заместитель, вечно спокойный Иван Емельянович Калеников. - Иначе нас накроют, а мы не успеем нанести ответный удар.
В трехстах метрах вынырнул из-за бугра фашистский танк. Теперь настало время действовать.
- Огонь!
Эту команду подхватили не только Федоров, Ковалев, Лордкипанидзе, но и ротные и взводные командиры.
Танковые пушки прямой наводкой, точным прицельным огнем накрыли врага. Заговорила артиллерийская батарея, застрочили два станковых пулемета, в дело вступил единственный уцелевший миномет.
Взорвался шедший впереди немецкий танк: снаряд угодил в самый центр фашистской свастики. Другой танк вначале запылал ярким огнем, потом окутался черным дымом, который закрыл полнеба над нами. Те, кто ехали на бронемашинах, бронетранспортерах и мотоциклах, поняли, что попали в ловушку, стали скатываться в овраг. Туда же сползли все немецкие танки. Этого мы ожидали, на это и рассчитывали: из мокрого, топкого оврага им не уйти.
Лордкипанидзе с Федоровым ринулись к оврагу. Туда же устремились три танка из нашего резерва, автоматчики вместе с партизанами Дороша и Бака.
Громкое победное "ура!" прокатилось по полю, по дороге, по оврагам.
Мы с Дорошем и Баком на крестьянской телеге спустились в овраг. Через несколько минут там все было кончено. В немецких бронемашинах и бронетранспортерах хозяйничали наши танкисты и партизаны. Снимали пулеметы и орудия, разбирали боеприпасы, демонтировали радиостанции. Радости не было предела. В наших руках оказалось тридцать девять вражеских бронетранспортеров и бронемашин, а также один исправный танк.