Наконец бомбежка прекратилась. "Юнкерсы" улетели. Над нами продолжали бесноваться только "мессершмитты". В это время над самыми крышами домов затарахтел знакомый нам "король воздуха" У-2. Над ним сразу повисли два вражеских истребителя. Но У-2 спустился еще ниже, скрылся за домами и сел на ближайшем огороде. "Мессершмитты" в бессильной ярости покружили над ним, потом свечой взмыли вверх и пустились догонять своих подшефных бомбардировщиков.
В сторону огорода ринулась толпа людей. Все ждали вестей от этого крылатого посланца. И предчувствие нас не обмануло. Два молодых летчика передали мне приказ командарма. Он был, как всегда, краток:
"Сегодня ночью ударом в северном направлении сломить оборону. Разведать части противника, выйти в лес севернее Ставища. Вас встретят. Артиллерия обеспечит выход. Сигналы прохода через наши войска устно передадут летчики. Громов". (Громов - это был псевдоним Рыбалко.)
Значит, мы были правы, приняв сегодня утром такое же решение! А главное - командарм помнит о нас. Помнит и позаботился, чтобы бригада благополучно пробилась из окружения. Думая об этом, я еще больше гордился своим командармом.
Стайка ребят провожала наших летчиков в путь. Детишки облепили самолет, кое-кто уже влез в кабину.
- Ишь, пострелы, диковинку увидели! Марш отсюда! - прикрикнул на них дед, хозяин огорода, на котором приземлился самолет.
Молодая женщина принесла летчикам молока. Летчики охотно подкрепились, потом натянули шлемы, поднялись в кабину. У-2 заковылял по грядкам и бороздам, с трудом подпрыгнул и взял курс на Фастов. Мы видели, как самолет, поднявшись в воздух, превратился в маленький комочек, который вскоре потерялся среди плывших ему навстречу рваных облаков...
Короткий ноябрьский день был на исходе. С трудом улеглись волнения. Черная ночь надвигалась на Паволочь. Школа, где размещался штаб бригады, напоминала муравейник: люди сновали непрерывно, получая приказания на предстоящие ночные действия.
Село забурлило, пришло в движение. Бойцы вытаскивали из окопов орудия и пулеметы, перегоняли на северную сторону танки и машины. Здесь же строились колонны, формировались разведывательные отряды.
Тревожно притаились жители Паволочи, предчувствуя разлуку. Мы понимали их состояние. Но что мы могли сделать? Боевые действия на фронте развертывались не так, как хотелось. И мы чувствовали, какие горькие испытания ждут мирных жителей сразу после нашего ухода.
Просторная комната оказалась тесной: в ней собрались командиры подразделений, офицеры штаба бригады, командиры партизанских отрядов.
Отданный здесь же боевой приказ был краток. Он сводился главным образом к тому, чтобы в течение ночи совершить из Паволочи 60-километровый марш, прорвать вражеский фронт на реке Каменка и к утру соединиться с армией Рыбалко. Для обмана врага было решено совершать прорыв не на восток и не на север, а на запад - там, где гитлеровцы не ожидали нас. Противник был убежден, что мы будем пробиваться по кратчайшему пути - на восток. А потому обложил нас с севера и востока, стянул сюда танки и пехоту. Приготовления немцев не прошли незамеченными: в те дни на нас работали десятки партизанских разведчиков.
Смысл нашего маневра заключался в том, чтобы выйти на 10-15 километров западнее Паволочи, дальше прорваться в тыл врага, а затем внезапно повернуть на север и на восток.
Дорош и Бак вызвались своими активными действиями отвлечь немцев на себя. А к утру партизаны рассчитывали уйти на юг, в леса, вывести туда молодежь и всех, кто в состоянии сражаться с врагом до момента окончательного прихода советских войск.
Трогательным было прощание с нашими друзьями партизанами. Мы хорошо понимали, что им без нас будет нелегко, но были уверены, что они любой ценой выполнят свой долг перед Родиной.
Крепкое рукопожатие, молчаливое мужское объятие... И мы расстались с друзьями. Партизаны ушли выполнять боевой приказ.
* * *
Разведывательная группа на десяти трофейных бронетранспортерах, возглавляемая капитаном Шумиловым, добралась до северной окраины Паволочи и замерла в ожидании приказа и сигнала к выступлению. Сегодня на группу возлагалась необычная задача: ей предстояло на немецких машинах проникнуть в боевые порядки врага, открыть там стрельбу, вызвать панику среди гитлеровцев, отвлечь на себя их главные силы и обеспечить тем самым выход бригады на запад.
Приподнятое настроение разведчиков обрадовало меня. Я попросил их только стараться не говорить по-русски.
- Все будет в порядке, товарищ комбриг, - улыбаясь, откликнулся лейтенант Андрей Серажимов. - Ни одного русского слова не пророним. Будем объясняться только по-немецки, но бить врага только по-русски.
Мы знали этих ребят и верили Андрею Серажимову, Николаю Новикову, Александру Тынде, Завалько, братьям Рябовым и многим-многим другим, стоявшим в ту темную ночь около нас в ожидании сигнала. Этот сигнал был дан ровно в 24.00.
Разведчики ушли на север, а через некоторое время на восточной окраине заговорили скороговоркой пулеметы, застрочили автоматы, темное небо осветилось красными и зелеными ракетами, где-то в стороне заухали две пушки, подал голос подбитый танк, пушка которого еще жила. Это начали демонстративные действия наши партизаны.
Немцы были ошеломлены. Но растерянность их длилась недолго. Темноту прочертили огненные трассы, направленные в сторону партизан, хрипло зачавкали минометы. Главные силы бригады, построенные в колонну, воспользовавшись ситуацией, незаметно для врага двинулись на запад.
Пробив слабое прикрытие гитлеровцев, мы через полчаса оказались у них в тылу. Кольцо окружения было прорвано. Неистово ревели моторы танков, завывали автомашины. Уцепившись за кольца башни, за ствол пушки, просто друг за друга, мы стояли на танке, всматриваясь в непроглядную тьму. Издали слышалась стрельба. Горели бронетранспортеры наших разведчиков, и красные языки пламени лизали низкое, осеннее небо.
В такую темную ночь не просто пользоваться компасом. Нашими проводниками были, к счастью, девушки-партизанки Маша Сотник и Галя Чернуха, пристроившиеся на танке рядом с нами. Над ухом у меня, заглушая, шум моторов, звенел голос Машеньки:
- Подходим к Андрушкам. Пора повернуть на север!
Колонна повернула и, пройдя несколько километров, взяла курс на восток. Теперь мы шли параллельно обороне противника. И все-таки немцы разгадали наш маневр. Они поняли, что их обманули, обошли с запада. Выстрелы правее нас прекратились. Зато огонь минометов и беспорядочная пулеметная стрельба были направлены в нашу сторону.
Колонна бригады, растянувшаяся на пять километров, напоминала огнедышащий поезд. Танки и машины мчались на восток. И надо же было произойти такому: совершенно случайно мы попали прямо на артиллерийские позиции. Фашистские орудия оказались раздавленными. По врагу был открыт огонь из танков. Стреляли из автоматов, карабинов, бросали гранаты. Кто-то пустил в дело даже ракетницу. Огонь мы вели неприцельный, но он был полезен, потому что вызывал переполох в стане неприятеля.
Огненная колонна уверенно шла к цели.
Используя успех главных сил, разведчики бригады, оторвались от врага, потеряв при этом несколько бронетранспортеров. Затем они спокойно пристроились в хвосте нашей колонны.
Партизаны Дороша и Бака, выполнив боевую задачу, спешно уходили в леса. За ними потянулись новички: ребята-подростки, девушки, женщины, старики все те, кто не мог больше оставаться в стороне от активной борьбы.
Бригада на больших скоростях мчалась вперед. Первая заминка произошла у железнодорожной ветки Попельня - Сквира: на переезде заглохла двигавшаяся впереди автомашина. Все остановилось. Пытаясь обогнать застрявшую машину, перевернулся бронетранспортер. Образовалась пробка.