- Ох, товарищ комбриг, неужели ко мне не вернется счастье? - со стоном вырвалось у Маланушенко.
Помню, я спросил его, как он понимает счастье. И услыхал взволнованный ответ:
- Я вижу счастье в свободе моей Родины. Но сейчас хочу не абстрактной, а реальной свободы, чтоб самому оказаться в Берлине, дойти до этой проклятой киностудии, распахнуть широко двери и крикнуть: "Выходите, дети мои! Я принес вам свободу!"
И вот настало время, когда эта мечта Андрея становилась явью. Батальон Федорова шел головным. Маланушенко преобразился, стал нервничать, торопить танкистов, подстегивал себя, не спал ночами. Он был близок к заветной цели. Образы жены и детей будоражили его воображение. На своем танке он нес им освобождение. Вот почему, будучи тяжело раненным, отказался уйти в госпиталь, в тыл.
Превозмогая острую боль, он, перевязанный, по-прежнему водил в атаку штурмовые группы, шел впереди, воодушевляя подчиненных. А к тому же кто-то из пленных обмолвился, что киностудия находится совсем рядом, всего в двух километрах.
Но Андрей не успел пройти эти два километра, не дошел до киностудии, не увидел своих родных. Как и каждый из нас, он мог найти смерть под Москвой, под Харьковом, на Днепре, в Польше, в Германии. Везде и всюду подстерегала она фронтовиков. Но погибнуть накануне победы, всего в одном-двух километрах от семьи, к которой он продолжал рваться, даже будучи раненным, - это было несправедливо и очень жестоко...
Штабу бригады было отдано распоряжение выделить людей для поисков семьи Маланушенко. С того момента, когда он получил письмо из Смоленска, прошло около года. За это время от киностудии могло не остаться и следа. Да и семью Андрея могли угнать куда угодно. И все же мы не теряли надежду найти жену и детей нашего друга. Пусть не сейчас, в разгар битвы за Берлин, пусть после окончания боев, но мы обязаны были найти ее, чтобы рассказать о муже-герое.
Поиски продолжались долго. В Европе смолкли последние выстрелы. Мирная жизнь вступала в свои права. И вот в конце мая в одном из лагерей неподалеку от Берлина мы разыскали семью Андрея Маланушенко. Случилось это в тот момент, когда эшелоны с советскими людьми, спасенными из фашистской неволи, готовились к отправке в Смоленск. Мы вовремя прислали в Берлин своих офицеров из Чехословакии, где в то время находилась 55-я бригада после освобождения Праги.
Вдова и дети нашего боевого друга Андрея Маланушенко получили возможность поклониться братской могиле, в которой вместе с Немченко, Лисуновым и сотнями других верных сынов России был похоронен самый родной для них человек...
* * *
Приказ командира корпуса о выходе в район Весткройц 55-я бригада до конца так и не выполнила. Офицер связи, доставивший накануне приказ, прибыл к нам только перед рассветом, и его опоздание сыграло свою отрицательную роль. Меры, принятые штабом бригады, ни к чему не привели: времени на подготовку наступления почти не оставалось. Ночь, которую мы могли использовать для выхода бригады в новый район, уже прошла. Мой выезд в батальоны также не изменил положения дела, к тому же во 2-м батальоне я застрял. Средств связи под руками не оказалось, а убийственный шквал огня противника загнал нас в подвал.
Вслед за рассветом наступил ясный весенний день, и это вконец сорвало наши планы. Именно в ту ночь Ставка Верховного Главнокомандования изменила разграничительную линию между фронтами. Теперь нашему корпусу и 55-й бригаде было приказано оставить занимаемые районы и выйти к железнодорожным станциям Весткройц и Вицлебен, западнее вокзала Шарлотенбурга.
Роты и батальоны с утра возобновили боевые действия. И хотя Шалунов доложил, что бригада приступила к передислокации, двойная жирная красная линия, делившая на карте Берлин между двумя фронтами, на маленьком участке, отведенном бригаде, так и осталась только условной линией. Правее нас вели ожесточенные бои части и соединения 1-го Белорусского фронта. Боевые порядки наших автоматчиков и танкистов смешались с пехотой Турчинского, и все мы продолжали драться на прежних местах.
Сопротивление гитлеровцев, оказавшихся в пекле между двух фронтов, с каждым часом нарастало. И хотя берлинская группировка была уже почти полностью расчленена, противник продолжал еще отчаянно огрызаться.
Гонимые смертоносным огнем с востока, севера и юга фашисты ринулись к западным окраинам. С бешенством набрасывались они на наши войска в надежде прорваться, найти какой-нибудь выход из огненного кольца.
Впрочем, такое поведение врага нетрудно объяснить: берлинский гарнизон состоял из отборных, преданных Гитлеру войск. Для защиты и спасения правительства третьего рейха, его учреждений и органов, верховного командования и генштаба в городе были сконцентрированы различные охранные отряды, части СС и СД, личный состав военных учебных заведений. Кроме того, фашистские главари еще надеялись на помощь извне. Все это придавало гарнизону силы для сопротивления.
Весь день до самой ночи на улицах, примыкавших к железнодорожным станциям Савиньиплац и Шарлотенбург, не прекращались арттллерийская канонада и танковая дуэль. Каждый метр земли простреливали автоматчики. Но участь берлинского гарнизона была уже решена: советские войска окружили город несколькими плотными кольцами. И все-таки фашисты не только продолжали огрызаться, но и на отдельных участках даже переходили в контратаки, пытаясь ценой любых жертв пробиться на запад.
Только к ночи выдохлись истерзанные физически и обессиленные морально гитлеровцы, и нам удалось разобраться в запутанных за день боевых порядках. А путаница произошла изрядная: на моем участке оказались танки 2-й гвардейской танковой армии генерала С. И. Богданова и пехота 55-й гвардейской стрелковой дивизии из 28-й армии генерала А. А. Лучинского. Наши танки застряли на участках 1-го Белорусского фронта, в разных местах пришлось собирать автоматчиков. На месте оказались только артиллерийские бригады и приданные нам корпусные части усиления: их чуть ли не на привязи держал подполковник Шалунов.
Ночью офицеры штаба, политотдела и тыла бригады были направлены на поиски наших подразделений. К утру все собрались вместе, вышли в свой район, заняли исходные позиции в знакомых уже нам местах между станцией Рейхспортфельд и улицей Рейхштрассе, примыкающей к наземной части берлинского метрополитена. Появилась возможность дозаправить машины и танки горючим и боеприпасами, а самим поесть и выпить чайку.
Шалунов и начальник связи Засименко были довольны: к нашему штабу подтягивали проводную связь. Это означало, что будет меньше мороки с радиостанциями. А кроме того, с приближением к нам штаба корпуса расширялась возможность личного контакта с генералом Новиковым.
Никто из нас не ожидал, что последний день апреля окажется самым напряженным. Наоборот, мы надеялись на некоторое ослабление боев: накануне удалось основательно потрепать гитлеровцев, а за ночь разведка не обнаружила больших перегруппировок противника.
День выдался теплый и солнечный - весна полностью вступила в свои права. В нашем секторе шла обычная перестрелка автоматчиков, артиллерия стреляла редко, притихли танки. Зато с центральных улиц Берлина, с Уптер-ден-Линден, Шарлотенбургштрассе, из района Тиргартена и рейхстага доносились мощные взрывы - там не стихал гул артиллерии крупных калибров. В небе хозяйничала наша авиация. Со стороны Ванзее и Потсдама также доносилась несмолкающая артиллерийская канонада. С южной и северной окраин города отчетливо слышались голоса зенитных орудий и танковых пушек. Относительно спокойно было лишь в районе, занимаемом нашим корпусом.
Но затишье, увы, длилось недолго. В середине дня разведчики донесли о большом скоплении немцев в районе улиц Шпандауэр-Дамм и Вестенд. Серажимов радировал о появлении крупной группы фашистов на Бисмаркштрассе. Суммировав полученные данные, мы пришли к выводу, что в ближайшие часы надо ожидать контратак: гитлеровцы будут пробиваться через боевые порядки наших войск на запад.
И действительно, во второй половине дня немцы отдельными отрядами, небольшими группами и целыми колоннами начали выдвигаться на земле и под землей в направлении улиц Вицлебен и Хеерштрассе, а также железнодорожной станции Рейхспортфельд. Противник открыл беспорядочный огонь из всех видов оружия. Разноцветные ракеты исполосовали небо. Колонна гитлеровцев приближалась к нам с дикими воплями. Впереди бежали офицеры-эсэсовцы, сзади с автоматами наперевес двигались штурмовики. Окаймляли эту колонну несколько танков и самоходок.