Ответным шквальным огнем перуанского полувоенного подразделения было уничтожено три террориста. Шон даже не видел этого боя — он лишь слышал его и пригнулся, укрываясь от огня.
«Похоже, мы получаем боевое крещение медленными и неприятными порциями», с горечью подумал Шон. Их первая неделя в Перу состояла из длительных периодов скуки и изнурительных марш-бросков в полной боевой экипировке — перемежавшихся моментами ужаса. В него стреляли, и его чуть было не разорвало на куски взрывом. К его удивлению, он к этому стал привыкать.
Лежавший рядом с ним Джонни Рокко поправил оружие, которое он держал в руках. «Хочу вернуть им должок-обратку», прошептал он Шону.
Рокко, как и остальные американцы, надоело быть мишенью. У них у всех руки чесались открыть огонь в ответ. Еще месяц назад все они были лишь сопляками-подростками, только что из учебки. Теперь же они проходили боевую практику, причем далеко не понаслышке.
Ход мыслей Шона прервался, когда он увидел, как полковник Торрес медленно вытащил из кобуры свой пистолет. А затем звуки, которые, должно быть, услышал перуанский офицер, донеслись и до горного гребня, откуда американцы следили за происходящим.
Звуки голосов.
Голосов, говоривших на кечуа и плохом испанском. И характерный лязг металла о металл — что, вероятно, указывало на то, что люди, идущие по тропе на противоположной стороне долины, были вооружены. Шон надеялся, что они угодят прямо в засаду, их ожидавшую.
И таким вот образом все это быстро закончится.
В своем приборе ночного видения Шон увидел трех террористов, осторожно спускавшихся в долину. На них были грязные штаны и толстые мексиканские шерстяные накидки яркой окраски. Лица у них были прикрыты шерстяными шарфами.
Двое из них сжимали в руках автоматы Калашникова АК-47 — Шон узнал характерный для этого оружия магазин, похожий на банан. У третьего было более грозное оружие; Шон напряг память и вскоре припомнил этот тип оружия. Это был русского производства ручной пулемет Дегтярева, также известный как РПД. Бреннан узнал его по круглой обойме с патронами, крепившейся у приклада.
Эти три шедших впереди разведчика наскоро проверили долину, причем довольно поверхностно, а затем дали сигнал другим террористам, что здесь безопасно и можно двигаться дальше. И вскоре еще десять человек, все вооруженные до зубов, спотыкаясь, поплелись в темноте вниз, в усеянную каменными глыбами долину.
Шон напрягся, ожидая, что вот-вот вспыхнет бой. Несмотря на свежесть Андской ночи, по спине у него вдруг пробежала капелька пота.
Ждать пришлось недолго.
Четверг, 7 декабря 2000 г., 02:34 ночи, 74° южной широты, 114° восточной долготы, Земля Уилкса, Восточная Антарктида.
Вертолет «Чинук» (тяжелый военно-транспортный) опустился на землю в пустынную зону посреди временного лагеря, подняв снег и целый град льда. Стоявший спиной к загадочной воронке, поглотившей многих его коллег и друзей, доктор Стэнли Уэнделл почувствовал, как мурашки пробежали у него по коже. Когда оранжевый исследовательский вертолет приземлился на льду, геолог обернулся лицом к ужасающему и пока что необъяснимому провалу, пасть которого разверзлась в древнем ледовом покрове Антарктиды.
Хотя он уже осмотрел это отверстие бесчисленное количество раз и со всех сторон, с тех пор, как он вернулся в лагерь пятнадцатью часами ранее, он никак не мог отделаться от чувства трепета и первобытного ужаса. Он с осторожностью придвинулся к временной ограде, устроенной в виде тросов, натянутых вокруг этой воронки. От этих тросов, протянутых на довольно значительном расстоянии от края провала, трудно было разглядеть, что находилось там, далеко внизу, в этой ослепительно-белой пропасти. К сожалению, приближаться пешком к ней было опасно — стены отверстия были крайне неустойчивы. Каждые несколько минут с края отламывались куски льда и падали в яму.
Никто пока не слышал звука удара этих кусков льда о дно провала. Они опускали глубоко в яму камеры, но дно ее все еще терялось в бездонной глубине. Доктор Уэнделл задался вопросом, а есть ли вообще там внизу дно.
Он вспомнил рассказы своей бабушки об аде. «Забавно», пришла в голову доктора Уэнделла мысль. «А ведь со времен древних греков, а может и раньше, всегда считалось, что ад должен находиться где-то в центре Земли…»
Доктор Уэнделл, один из двух выживших на базовом лагере Дайера, остался единственным присутствующим на месте экспертом. С того времени, как он сюда вернулся, доктор Уэнделл без перерыва работал, следя за сейсмологическими приборами, которые он со своими коллегами со станции Мак-Мердо установил здесь на местности.
Они пытались измерить глубину провала.
Доктор Уэнделл, как и все остальные, был поставлен в тупик. «Теперь, без сомнения, правительство потребует ответов», думал он.
Но у доктора Уэнделла, все еще не оправившегося от того первого потрясения, когда провал только что открылся, не было ответов для людей, посланных сюда правительством, которые должны были сейчас выйти из вертолета, хотя он напряженно искал эту разгадку уже пятнадцать часов подряд. А не спал он еще дольше.
Пока доктор Уэнделл дожидался гостей, высаживавшихся из «Чинука», он стал вспоминать, как начались эти загадочные события, еще неделю назад, когда всю связь на Антарктическом континенте заглушил какой-то новый странный сигнал, или же явление на Солнце.
На протяжении шести дней ни одна научно-исследовательская станция, не оснащенная проводной связью, оказалась не в состоянии связаться с внешним миром.
Все виды беспроводной связи были заглушены. После того, как миновали первые сутки этой блокады, начальник «Мак-Тауна» — так старожилы называли станцию Мак-Мердо, крупнейший форпост людей в Антарктиде — решил послать вертолеты, чтобы связаться с другими, удаленными базами.
Первый вертолет сел на французской базе под названием Конкордия. Двенадцать часов спустя, когда разразилась шальная, крайне необычная летняя буря, в помятом Хагглунде туда прибыли доктор Уэнделл вместе с одним из аспирантов — единственные выжившие с базового лагеря Дайера.
Следующие шесть дней в Антарктиде происходило черт знает что, бури со стоковыми ветрами со скоростью ветра свыше семидесяти пяти миль в час в некоторых районах. Полеты всех вертолетов были отменены, а о передвижении по земле не могло быть и речи.
Затем, на седьмой день, буря закончилась столь же внезапно, как и началась. Спустя двенадцать часов прекратились и электронные помехи. Когда обнаружилось, что с еще одним небольшим временным научным поселком — лагерем Варуга в Восточной Антарктиде, управлявшимся австралийцами — невозможно установить связь, туда немедленно были направлены вертолеты.
Поисковики обнаружили, что австралийский лагерь стерт с лица земли стоковыми ветрами и бурей. Все двадцать ученых и техническй персонал пропали без вести.
На месте же базового лагеря Дайера спасательный вертолет, посланный с базы Мак-Мердо, обнаружил эту бездонную яму, пропасть, которой никогда раньше здесь не было, и которой там не должно было быть вообще.
Доктор Уэнделл перевел взгляд на Чинук. Двери его еще не открылись. За время, которое у него еще оставалось, доктор Уэнделл вновь мысленно обозрел то, что к этому моменту ему уже было известно. Хотя сейсмографические приборы на Мак-Мердо не засекли никаких подземных толчков, которые указывали бы на то, что такой провал открылся на Земле Уилкса из-за тектонической активности, доктор Уэнделл заметил какие-то странные показания о подземной активности с момента своего сюда прибытия.
Во время бури сейсмологическое устройство на Конкордии засекло какую-то активность глубоко подо льдом, в самой коре Антарктического континента. Однако вообще-то это не было, строго говоря, тектонической активностью — по крайней мере, не в том смысле, как понимал ее доктор Уэнделл. Скорее, это был звук, похожий на гигантское сверло, пробивавшее туннель сквозь Землю. Он вдруг вспомнил молодого аспиранта, который упоминал о загадочном звуке, который он услышал и принял за звук «гигантской циркулярной пилы».