Вместо этого Король Монстров вытащил дракона из воды и поднял его над ней, держа его на расстоянии вытянутой руки. Годзилла открыл глаза и посмотрел в глаза Манде.
Манда шипела и плевалась, а Годзилла тем временем обрушил на нее всю ярость своего радиоактивного дыхания. На дракона обрушились горячие, испепеляющие лучи. Манда, как показалось, шарахнулась в сторону от этого мощного потока, но Годзилла по-прежнему крепко держал ее за шею.
Манда бешено замолотила хвостом, когда начала гореть, и Годзилла вдруг выпустил тварь из своих лап. Манда ударилась о воду с невероятно мощным всплеском и кипящим шипением. Причалы вновь утонули в волнах кипящей морской воды. Годзилла, широко раскинув руки и взбивая хвостом волны позади себя, поднял глаза и посмотрел в небо.
Звериная голова Годзиллы поднялась вверх. И тогда Король Монстров открыл пасть и испустил зычный, оглушительный торжествующий рев.
Манда, раненная, а, возможно, и умирающая, исчезла под волнами Восточно-Китайского моря…
Четверг, 14 декабря 2000 г., 00:25 ночи
На борту «Дестини Эксплорер»
У берегов Чили
Лина Симс закрыла потрепанный рукописный журнал и откинулась на своей койке. В голове у нее носились сотни мыслей. Она читала записи Александра Кеммеринга уже несколько дней.
Она пришла к выводу, что Кеммеринг, вероятно, был гениальным ученым. Но Лина также была уверена, что он вместе с тем был самовлюбленным, с манией величия, и полон решимости доказать миру, что весь мир ошибается, а он прав.
Хотя Лина по-прежнему страдала от страха перед полетом, сильная паника у нее уже прошла. Хуже становилось, когда она пыталась заснуть. Когда она начинала дремать, она испытывала внезапный очередной приступ паники – типа страха перед падением на землю, только в сто раз хуже. Она обнаружила, что если она много перед этим работала, то эти страхи исчезали. И если она работала до изнеможения, она могла иногда заснуть и вовсе без этих тревожных проявлений.
Лина с удивлением осознала, что она несколько успокаивалась, зная, что мир рушится. Она чувствовала себя странно свободной. Внезапно ей становилось безразлично, будет ли работать ее микропроцессор или нет – и какая из компаний «Intel», «Apple» или «IBM» – предложит ей больше денег за авторские права на разработанный ею процесс его создания. Осознание того, что она не в силах ничего сделать, замкнута, как в ловушке, на борту дирижабля, который, вероятно, движется к неминуемой гибели, в конечном итоге ее успокаивало.
Свободная от призраков своего прошлого и воспоминаний о своем отце – компьютерном гение, который умер два года назад, еще до того, как Лина добилась успеха – Лина вместе с другими стала пытаться разгадать загадки бумаг Александра Кеммеринга.
Но пока она с трудом продиралась сквозь малопонятные ссылки на всё, начиная с Библии и заканчивая индуистскими священными текстами с труднопроизносимыми именами и названиями, Лина не могла не задуматься о Зои Кеммеринг. Дочь пропавшего гения почти не упоминалась в этих журналах – упоминалась она лишь когда обнаруживала какой-то необъясненный факт, или же когда прибиралась в лаборатории, или же помогала разбить лагерь. Погибший археолог, казалось, использовал свою дочь в качестве своей бесплатной помощницы, окружив ее со всех сторон своими теориями и научными поисками.
Однажды, в третьем журнале, Кеммеринг отозвался о своей дочери как о гении. Лина подозревала, что это случилось лишь потому, что она верила в выдвигавшиеся им теории.
По какой-то причине Лина Симс ощутила некую связь с пропавшей девушкой, которая, несомненно, тоже погибла. Александр Каммеринг таскал за собой свою дочь по всему свету, заставляя ее жить лишь его собственными навязчивыми идеями. Возможно, поняла Лина, задумавшись в какой-то момент о самой себе, что ее ситуация была почти такой же, как у Зои Кеммеринг. Отец Лины нещадно на нее давил, обучая ее основам внутренней работы компьютеров, когда она была еще совсем ребенком.
Лина боготворила своего отца. Она часто благодарила его за эту помощь, когда делала какое-то свое открытие или добивалась чего-то. Иногда, в начале переговоров с производителями процессоров, Лина говорила о своей новой микросхеме как о «нашем изобретении» и о чем-то таком, что они «вместе придумали», имея в виду помощь своего покойного отца в своих исследованиях.