монстра в самой глубокую часть океана. Затем мы врежемся на своем
самолете в океанские воды и затонем, вместе с обманкой, опустившись
на дно Тихого океана. Мы надеемся, что Годзилла последует за нами
вплоть до самой глубокой части Марианской впадины.
Мы оба прекрасно понимаем, что это поездка лишь в один конец. Такой
маленький самолет невозможно заправить большим количеством
топлива – и, как я уже сказал, мы действуем на свой страх и риск,
полагая, что эта обманка подействует успешно.
Что бы ни случилось, помни, я горжусь тобой. Не печальтесь за меня или
за доктора Нобеяму. Я всю свою жизнь защищал нашу страну, и мы оба
готовы погибнуть ради того, чтобы защитить мир – и за то, во что мы
верим.
Помни, сынок, следи за небом.
Дядя Максвелл.
Брайану стало плохо. В глазах показались слезы. «Я должен найти их…
остановить их!», подумал Брайан. Но он понимал, что это невозможно. Даже
если он и найдет своего дядю и японского ученого, что он им скажет, чтобы
убедить их не жертвовать собственной жизнью ради какой-то
неподтвержденной теории?
Пока Брайан лихорадочно об этом соображал, Ник взглянул сверху на своего
несчастного и ошеломленного друга.
«Эй, приятель», спросил Ник. «Что стряслось?»
Но прежде чем Брайан успел ему ответить, по всей редакции прошло
волнение. Брайан и Ник встали, чтобы увидеть, что случилось. Все смотрели
на телевизионные мониторы. Обычное вещание по программе было заменено
экстренным сообщением.
«Чрезвычайная ситуация! Тревога!», доносилось из телевизора.
«Годзилла в Токийском заливе… повторяю, Годзилла в Токийском заливе!
Пожалуйста, эвакуируйтесь из прибрежных районов вокруг Токио.
Повторяю… Годзилла в Токийском заливе».
Снаружи за окнами взвыли сирены гражданской обороны. Их пронзительный
звук разносился по всем улицам Токио. Эти жуткие звуки являлись
предвестниками катастрофы – Годзилла вернулся!
* * *
Пока Токио готовился вести войну с доисторическим монстром, в редакции
новостей INN назревала война иного рода. Эта конкретная война началась
тогда, когда на компьютерных экранах Ника и Брайана появилась служебная
записка – благодаря электронной почте.
Записка, по существу, отстраняла их обоих от работы. И она была
подписана Эвереттом П. Эндикоттом.
Двое молодых людей встретились друг с другом в коридоре у кабинета шефа.
Без стука Брайан с Ником пронеслись мимо перепуганной Мэй Макговерн и
ворвались в кабинет Эндикотта.
«Что все это значит?», воскликнул Ник, размахивая распечаткой записки.
«Да», зашипел Брайан, от возмущения временно утратив свой словарный
запас.
Эндикотт тяжело поднялся с кресла и поднял руки. «Понимаю, что вы
расстроены, ребята––»
«Вот только не надо с нами теперь этой лажи – «ребята», шеф!», прервал его
Ник. «Благодаря этим «ребятам» этот канал в топе новостных рейтингов уже
два месяца – в мае и июне…»
«Поэтому я и послал вам записки», вскричал Эндикотт. Его слова временно
приглушили их протесты. Шеф бюро оглядел двух молодых людей.
«Садитесь», сказал он.
Когда они все уселись, Эндикотт стал защищать свои действия. «Вы оба уже
сделали достаточно много», сказал он им. «У вас обоих теперь блестящие
перспективы здесь, в нашей Независимой Информационной сети – или в
любом другом месте, которое вы выберете. Но нужно, чтобы вы убрались от
греха подальше… нужно, чтобы вы покинули Токио».
«Вот этого мне совсем не нужно», ответил Ник. «Мне нужно получить
возможность подняться на телебашню и получить реальное время прямого
эфира!»
Эндикотт осознавал их разочарование. Использовав последнее свое влияние
на японское правительство, журналисты INN получили разрешение
наблюдать за нападением Годзиллы – если оно произойдет – со смотровой
площадки Токийской телебашни, самой высокой точки в городе.
Эндикотт только что лично поручил Максу Халсу заняться освещением этого
события в прямом эфире, которое будут передаваться через спутник.