якорь недалеко от берега.
8.
Цель долгого плавания Гогена в 1891 г.: город и порт Папеэте, вид с гор.
21. Губернатор Лакаскад
(средний в первом ряду), которого Гоген обзывал «негром», в окружении своих подчиненных.
16.
Когда Гоген увидел Помаре V, на чье покровительство рассчитывал, король был уже мертв.
17.
Опечаленный, Гоген присоединился к траурной процессии и пошел за катафалком к склепу.
10.
Искатель рая Гоген, наверно, был удручен, увидев полный европейцев безобразный городишко.
11.
Какие же это дикари: мужчины упражняются с ружьями, женщины одеты в длинные мешковатые
платья...
II. Папеэте, столица Таити
в 1890-х гг.
1. Дворец короля Помаре
2. Католический собор
3. Протестантская церковь
4. Резиденция губернатора
5. Правительственные учреждения
6. Единственная в колонии почтовая контора
7. Казначейство
8. Управление общественных работ
9. Военный госпиталь
10. Клуб «Сёркл Милитер»
11. Музыкальный павильон
и танцевальная площадка
12. Увеселительный парк с 1895 г.
13. Овощной и мясной рынок
14. Ресторан «Ренвойе»
15. Дом лейтенанта Жено
16. Дом Жан-Жака Сюха
17. Дом Состена Дролле
18. Пансионат мадам Шарбонье
19. Дом Гогена, 1898-1899 гг.
20. Аптека мэра Карделлы
21. Типография Кулона
31.
Будни «мясного рынка» вдохновили Гогена на одну из его самых известных картин - «Та матете»,
которая теперь висит в Музее искусств в Базеле. Сидя на скамейке на рынке, ждут клиентов
девушки легкого поведения, которым Гоген придал стилизованные позы, заимствованные с
египетской росписи.
18.
В 1891 г. эта улица была торговым центром Папеэте. теперь она носит имя Поля Гогена. Магазин
слева принадлежал его другу Состену Дролле. В следующем доме, с верандой, был ресторан, где
Гоген завтракал и обедал.
ГЛАВА IV. Среди таитян
Лоти был безусловно прав, когда писал, что в деревне жизнь была куда примитивнее,
чем в Папеэте. Но все на свете относительно, и если сравнивать ее с райскими картинами,
которые Гоген рисовал себе во Франции, она выглядела до безобразия цивилизованной. В
роли распространителей европейской культуры выступали в первую очередь миссионеры,
моряки и торговцы. Итог был, как это легко себе представить, весьма неровным и
неудовлетворительным. Особенно рьяно внедряли цивилизацию, конечно, миссионеры.
Когда на Таити приехал Гоген, за плечами кальвинистов было почти сто лет деятельности
на острове, у католиков и мормонов - пятьдесят с лишком. Поэтому от таитянской религии
и мифологии мало что осталось. Большинство таитян не помнили даже имен своих старых
языческих богов и, наслышавшись миссионеров, стыдились (совершенно напрасно) своих
невежественных и диких предков. Зато они вызубрили наизусть катехизис, библейские
тексты, псалмы и молитвы. К какой бы секте ни принадлежали островитяне, все аккуратно
посещали церковь. А воскресенье чуть ли не целиком посвящалось богослужениям.
Мало того, собираясь вместе вечерами после работы, таитян частенько читали друг
другу Библию. Только никак не могли они уразуметь самую суть христианского учения.
Один французский чиновник описывает такое чтение, на которое он нечаянно попал.
«Человек шесть-семь сидели на таитянский лад (скрести ноги) на циновках, куря и
разговаривая; я сидел чуть поодаль. Один таитянин вслух читал Библию. Читал медленно,
запинаясь, явно не понимая, что читает. Наконец другому надоед слушать его нудное
бормотание, он взял книгу и сам стал читать. Очевидно, это был дьякон. Потом все вместе
принялись обсуждать изгнание Адама и Евы из рая. Вдруг один из ни повернулся ко мне и
спросил:
- Яблоко - что это такое?
Поразмыслив, я ответил, что яблоко напоминает местный плод ахиа. Я думал, что
этого достаточно, однако основательно ошибся, потому что сейчас же последовал еще
вопрос:
- А вы уверены, что это было яблоко?
- Конечно, все так говорят.
- Значит, бог прогнал Адама и Еву из-за яблока?
- Да.
- Почему?
Я нетерпеливо ответил:
- Если бы бог их не прогнал, они съели бы все его яблоки, и ему самому ничего бы не
осталось.
Они покатились со смеху и отложили в сторону Библию»59.
Зная, что Библия была тогда единственной книгой, переведенной на таитянский язык,
трудно приписывать интерес к ней всецело искреннему благочестию таитян. Кроме того,
чтобы верно понять их неожиданное пристрастие к церковным службам, надо помнить,
что они, во всяком случае, в одном, разделяли взгляд своих предков на дела религиозные.
Таитяне твердо верили, что достаточно выполнять ритуалы и читать положенные молитвы;
тем самым будет выполнен долг перед силами небесными, а в остальное время можно
делать все, что вздумается. Другими словами, как и всем настоящим полинезийцам, им по-
прежнему было невдомек, что между религией и моралью может быть какая-то связь.
Такое воззрение могло удивлять только чужеземцев, как было с двумя англичанами,
лордом Альбертом Осборном и его другом Дугласом Холлом, которые были «поражены»,
когда однажды в разгар танцев «увидели, что все девушки и мужчины, до тех пор певшие
любовные песни, без всякого перехода сняли свои цветочные венки и гирлянды и
продолжали, как нам показалось, исполнять ту же мелодию. Мы спросили Хинои, в чем
дело, и услышали, что теперь они поют вечерний религиозный гимн. Через минуту они
снова надели венки, и продолжалось прежнее представление, разве что пляска стала еще
более залихватской. Мне это показалось на редкость нелепым, а они держались, словно
так и надо»60.
Таитянское искусство - тот самый элемент туземной культуры, который прежде всего
занимал Гогена, - в старину в очень большой мере служило религии. Маленькие и с
художественной точки зрения довольно заурядные деревянные и каменные скульптуры
украшали храмы. И когда была искоренена древняя религия, исчезло и туземное
искусство. Единственным местом на острове, где хранилась неплохая коллекция
таитянских идолов, был маленький музей католической миссии в Папеэте. Но и это
собрание сильно уступало тому, что Гоген мог увидеть до своего отъезда в
этнографических музеях Европы.
Сходная судьба постигла замечательное прикладное искусство и ремесла, как только
таитяне стали приобретать фабричные товары. Ведь европейский инструмент и
европейская утварь, которую они могли выменять на судах и купить в вырастающих на
каждом шагу лавках, были несравненно прочнее и удобнее, чем каменные топоры,
бамбуковые ножи, костяные крючки и деревянные миски, которыми они довольствовались
до сих пор. Что до одежды, то во времена Гогена большинство островитян предпочитали
ходить в легких, прохладных набедренных повязках таитянского покроя. Правда, они
давно перешли на привозные ткани - цветастый ситец, у женщин чаще всего красный, у
мужчин синий. Воскресный наряд, естественно, был куда внушительнее и строже. Как и в
Папеэте, женщины надевали длинное платье, а мужчины - черный костюм, обычно
шерстяной. Основным видом домашнего ремесла, которым занимались в девяностых годах
таитяне, было плетение циновок и шляп, а также изготовление лубяной материи. В