У Фридриха Вильгельма III не могло быть причин противиться этому подъему национального самосознания. Он не мог не понимать, что только став на сторону народного движения, только раздув в народе дух самостоятельности и энергии, он еще мог выйти из своего положения наполеоновского слуги, сидящего на престоле благодаря милости всесильного императора. Когда Наполеон занял Берлин, он сказал, имея ввиду прусского короля и его близких: «Я настолько унижу эту дворцовую клику, что ей придется протягивать руку за подаянием». И эти слова слишком определенно звучали угрозой изгнания династии Гогенцоллернов из Пруссии, чтобы Фридрих Вильгельм III мог не понять их. Заступничеством Александра I династия уцелела, но уцелела в состоянии полного унижения, без тени того военного обаяния, какое она имела при Фридрихе II. Теперь и для этого вялого и нерешительного короля стало ясно, что только коренные и решительные реформы могут снова вывести Пруссию из состояния национального унижения и укрепить позиции династии Гогенцоллернов. Принимаясь за реформы, он, в сущности, не изменял основной цели политики всех своих предшественников: этой целью было поднять военное значение Пруссии, придать ей больший вес в семье других европейских народов. Характерно то, что, решившись, наконец, на реформы, Фридрих Вильгельм III нашел самых талантливых, способных работников не среди пруссаков, а среди других немцев — ганноверцев, саксонцев, гольштинцев, нассаусцев и других: некоторые из них были на прусской службе уже раньше, другие только теперь предложили свои услуги. Даже оба наиболее даровитых министра Фридриха Вильгельма III — Гарденберг и Штейн были не пруссаками, а ганноверцем и нассаусцем соответственно. Строгая школа прославленной прусской администрации не воспитала способных и смелых чиновников, и в эпоху великих прусских реформ пришлось брать реформаторов со стороны и даже радоваться, что они еще имели доверие к способности Пруссии на возрождение и не отвернулись от нее так же, как отвернулись от Австрии, политический организм которой и тогда уже издавал трупный запах…
Эпоха прусских великих реформ слишком известна, чтобы была необходимость подробно на ней останавливаться. Мы напомним читателям только главные результаты реформ. 9 октября 1807 г., всего несколько месяцев спустя после заключения мира, был обнародован знаменитый эдикт, положивший начало новой Пруссии. Этим эдиктом, во-первых, по всей Пруссии отменялась личная зависимость крестьян от помещиков; во-вторых, отменялись все привилегии дворян по владению землей: всякий гражданин — дворянин или недворянин — получал теперь право покупать земли, и помещик мог продать свои имения, кому ему заблагорассудится; в-третьих, устанавливалось раскрепощение всех прусских сословий: всем прусским подданным разрешалось свободно выбирать свои занятия и свободно переходить из одного звания в другое. Вскоре вслед затем (эдиктами от 28 октября 1807 г. и от 27 июля 1808 г.) было довершено и освобождение дворцовых крестьян: принудительные работы в пользу арендаторов были уничтожены и крестьяне получали право собственности на ту землю, на которой они сидели; за это у них отнимали их прежнее право пользоваться пособиями от казны из которых особенно важным для крестьян было право пользования казенным лесом.
В тот же 1808 г. (эдиктом от 19 ноября) была произведена и городская реформа. До этого времени хозяином в городе, в сущности, был назначенный правительством чиновник (Steuerrath), причем, как показывает само название его должности, его главные права и обязанности носили фискальный характер. Штейн, по настоянию которого была произведена городская реформа, равно как и указанные выше, слишком дорожил идеей местного самоуправления, чтобы оставить все по-старому. Здравый смысл подсказал ему, что третье сословие, бюргеры, более жизнеспособно, чем какое-либо другое сословие, и что ему нужно развязать руки для активной деятельности. Поэтому указом от 19 ноября он передал все важнейшие городские дела (финансы, полицию, школьное образование, общественную благотворительность) в руки выборных органов. Таких органов в каждом городе было два: 1) собрание гласных (городская дума, Stadtverordneten), избиравшихся всеми гражданами, имевшими в городе какую-либо недвижимую собственность или годовой доход от 160 до 200 талеров, и 2) магистрат (городская управа с городским головой во главе), избиравшийся гласными думы. Принадлежность к тому или другому сословию на выборах не играла никакой роли, и этим делался еще один шаг к уравнению сословий (первым таким шагом надо считать эдикт от 9 октября). При этом свобода органов городского самоуправления в решении городских дел была почти полная, а контроль со стороны государства был незначительным.
Из других реформ Штейна надо особенно отметить реформу центральных учреждении. Одной из главных причин административной путаницы в старой Пруссии было то, что наряду с делением органов центрального управления по роду подведомственных им дел еще сохранялось и деление по провинциям; так, например, существовали министры для Восточной Пруссии, для Померании и т. п. Эту путаницу Штейн нашел нужным уничтожить, установив единый принцип разделения дел между центральными властями: именно по функциям, а не по территориям. Им было образовано пять министерств (военное, внутренних дел, иностранных дел, юстиции и финансов) с твердо установленными границами власти для каждого. Ни одно важное дело не могло быть решено прежде рассмотрения его в совете министров; этим устранялось влияние тех неответственных шептунов, которые приобрели большую силу при Фридрихе Вильгельме III, нося звание членов королевского «Кабинета», — по закону подчиненных чиновников с очень ограниченными правами, а на деле почти всесильных в силу личной их близости к королю. Вместе с тем, конечно, упразднялось и «генеральное управление финансов, войны и уделов».
Несколько позднее была произведена реформа армии. Огромная важность военного дела была ясна для всех; только с помощью армии можно было сбросить иноземное иго и освободиться от опеки Наполеона. Как раз в разгар реформы эта опека дала себя знать самым решительным образом: Наполеон, понимавший, какую опасность для Франции может представить внутреннее возрождение Пруссии, потребовал отставки Штейна, и Фридрих Вильгельм должен был удовлетворить его требование (24 ноября 1808 г.), иначе Пруссии грозила новая и немедленная война с Францией. Но и без этого нового подтверждения утраты Пруссией независимости даже в ее внутренних делах необходимость преобразования войска была слишком очевидна, и еще до назначения Штейна была учреждена комиссия для реорганизации армии под председательством одного из самых способных генералов прусской армии — сына ганноверского мужика Шарнгорста. Однако работы комиссии двинулись вперед только после назначения Штейна. Обстоятельства предшествующего времени достаточно показали, на каких основаниях должна была произойти реформа армии: нужно было вырвать офицеров из обстановки кастовой изолированности, нужно было поднять в солдатах доверие к родине и к их начальникам, а также развить в них чувство личного достоинства; нужно было связать войско со всем народом общими интересами и одной и той же целью. А для этого надо было открыть доступ в офицерскую среду для всех сословий, ввести более гуманное отношение к солдатам, уничтожить вербовку наемников за плату и построить все военное дело на системе всеобщей воинской повинности. Первых трех целей Шарнгорсту, поставленному во главе военного министерства, удалось добиться довольно скоро. Труднее было осуществить всеобщую воинскую повинность, потому что условиями Тильзитского мира Пруссии было запрещено иметь под ружьем более 42 тысяч человек; да и сам король боялся дать свое согласие на такую демократическую меру. В конце концов Шарнгорст добился компромиссного решения: было решено призывать большинство прусских подданных (за исключением тех, которые имели льготы по воинской повинности, — в том числе и лиц, принадлежавших к высшим классам) на один месяц в армию: их наскоро обучали военному делу и затем отпускали, чтобы сново призвать новобранцев. Так, для будущей войны против Франции готовились массы все новых и новых ополченцев. Но порвать с привилегиями для высших классов, уничтожить их свободу от военной службы король довольно долгое время не решался, и всеобщая воинская повинность была введена уже только после освободительных войн (указом от 3 сентября 1814 г.).