Воссоздавая в своих повестях поэзию народных преданий и песен в ее безыскусственной простоте и прелести, Гоголь видит в ней идеал прекрасного человека, рождаемого цельностью и полнотой народной жизни. Через все «Вечера» проходит мысль о необходимости единства, слияния человека с народом, личности с коллективом, с «товариществом». Идеал гармонической личности, преодоление разобщающего индивидуализма писатель нашел в народе, в той сфере общности судеб и интересов его отдельных представителей, которая образовалась в процессе исторического развития. Именно поэтому Гоголь обратился в «Вечерах» не к бытовым, «жанровым» зарисовкам крестьянской жизни, а к раскрытию поэтического, вольнолюбивого начала в народном характере. Отсюда их беззаботная веселость, яркий многоцветный калейдоскоп красок, их задорный юмор.
«Вечера на хуторе» можно сравнить по их роли в творчестве Гоголя с ранними рассказами Горького. Молодой Гоголь ищет прекрасных и цельных людей, в корне отличных от тех «существователей», которые «корою своей земности» «задавили» «высокое назначение человека». И он находит таких людей в народе, и не столько в его конкретных индивидуальных представителях, сколько в народе в целом, в народной массе, как носителе этих положительных и прекрасных свойств человека вообще. Это и определило собой новое отношение к искусству, оптимистический пафос «Вечеров на хуторе» и художественное своеобразие этих повестей.
Не в повседневной жизни людей, не в их подневольном быту нашел писатель это положительное, поэтическое начало, а в тех проявлениях народного характера, в тех героических чертах, которые раскрывались всем историческим прошлым народа. Сущность национального характера, которую передает писатель в своих повестях, особенно полно выражена в народных песнях. «Это народная история, — писал Гоголь о песнях, — живая, яркая, исполненная красок, истины, обнажающая всю жизнь народа. Если его жизнь была деятельна, разнообразна, своевольна, исполнена всего поэтического, и он, при всей многосторонности ее, не получил высшей цивилизации, то весь пыл, все сильное, юное бытие его выливается в народных песнях». В этой характеристике народной песни — ключ к «Вечерам на хуторе». Жизнь народа показана в них в ее поэтическом ореоле, преломлена сквозь призму народного миросозерцания, расцвечена красками народной поэзии.
При изучении «Вечеров на хуторе» исследователи особенно большое внимание уделяли их «фольклоризму». К настоящему времени установлены для ряда повестей сюжетные источники, восходящие к записям как украинского, так и русского фольклора.[83] Гоголь широко обращался к украинским сказкам, преданиям, песням, которые хорошо знал сам, любовно собирал их и использовал в своих повестях. Так, предание о черте, выгнанном из пекла и ищущем свое имущество, положенное в основу «Сорочинской ярмарки», восходит к народным легендам и сказкам. В неменьшей мере близок к народным преданиям и сюжет «Вечера накануне Ивана Купала», передающий поверье о папоротнике, который цветет огненным цветом в полночь под Иванов день. Тот, кто сумеет сорвать цветок и устоит перед призраками, — отыщет клад. Это поверье записал сам Гоголь в своей «Книге всякой всячины». К фольклорным мотивам восходит и сюжет «Пропавшей грамоты», напоминающий народные рассказы о пребывании в гостях у чертей музыкантов, сапожников и т. д. Щедро вплетены фольклорные мотивы и в повесть «Ночь перед рождеством»; народную легенду пересказывает Гоголь в «Страшной мести».
Пользуясь в своих повестях фольклорными источниками, Гоголь, однако, отнюдь не механически их воспроизводит. Мотивы народных преданий, сказок, легенд — лишь канва, лишь основа для создания совершенно самостоятельных образов. Народность повестей Гоголя не только в том, что он пользуется фольклорными мотивами и сюжетами, но и в самом усвоении народного характера, народной точки зрения на действительность. Украинская песня, по словам Гоголя, «слилась с жизнью, — звуки ее так живы, что, кажется, не звучат, а говорят».
Гоголь особенно восхищается подлинной поэтичностью и душевной красотой облика женщины, раскрываемого в народной песне: «… любовь их делается чрезвычайно поэтическою. Свежая, невинная, как голубка», — такова женщина в народных песнях. «И как просты, как поэтически просты ее исполненные души речи!» Создавая поэтические, овеянные лиризмом образы девушек — Ганны в «Майской ночи», Параски в «Сорочинской ярмарке», Оксаны в «Ночи перед рождеством», — Гоголь широко пользуется народными песнями, из них выбирает те прекрасные душевные черты и краски, которыми наделены его героини, то мечтательно задумчивые и нежные, как Ганна, то полные задорного веселья, смеющиеся и кокетливые, как Оксана, — но одинаково преданно и нежно любящие. Влюбленные у Гоголя даже объясняются между собой словами народных песен. Лирическим, «песенным» является объяснение Левко и Ганны в повести «Майская ночь», восходящее к одной из известных украинских песен «Солнце низенько, вечер близенько». «Галю, Галю! ты спишь или не хочешь ко мне выйти? Ты боишься, верно, чтобы нас кто не увидел, или не хочешь, может быть, показать белое личико на холод! Не бойся: никого нет. Вечер тепел. Но если бы и показался кто, я прикрою тебя свиткою, обмотаю своим поясом, закрою руками тебя — и никто нас не увидит. Но если бы и повеяло холодом, я прижму тебя поближе к сердцу, отогрею поцелуями, надену шапку свою на твои беленькие ножки». Напомним и соответствующие слова песни:
Параска в «Сорочинской ярмарке» так же говорит словами народных песен и заклятий, вспоминая о своей нелюбимой и жадной мачехе: «Нет, мачеха, полно колотить тебе свою падчерицу! Скорее песок взойдет на камне и дуб погнется в воду, как верба, нежели я нагнусь пред тобою!»
Кокетливая и гордая Оксана подкупает непосредственностью, прелестью юного, еще самою ею не осознанного чувства. Ее красота крестьянской девушки, с восхищением описываемая автором, — красота жизненная, здоровая, как красота родных полей, рек, щедрой и яркой украинской природы: «Разве черные брови и очи мои, — продолжала красавица, не выпуская зеркала, — так хороши, что уже равных им нет и на свете? Что тут хорошего в этом вздернутом кверху носе? и в щеках? и в губах? Будто хороши мои черные косы?» Характерно, что в сцене свидания Оксаны с Вакулой Гоголь исключает такую, имевшуюся в первоначальной редакции деталь: «Тут кузнец вышел из себя и в душевном волнении обхватил рукою ее полный стан. Чувствовала дрожавшая рука, как подымались под нею полные девические перси. Дрожь и чудный холод пробежал по жилам парубка». Эта подробность оказалась слишком чувственной, принижающей красоту большой и чистой любви Оксаны и Вакулы.
Такой здоровой, безыскусственной природной красотой отличаются все героини «Вечеров». Напомним описание Параски в «Сорочинской ярмарке» — самой простой, обыкновенной украинской «дивчины»: «… на возу сидела хорошенькая дочка с круглым личиком, с черными бровями, ровными дугами поднявшимися над светлыми карими глазами, с бесконечно-улыбавшимися розовыми губками…» Такова и Пидорка в «Вечере накануне Ивана Купала»: «… полненькие щеки казачки были свежи и ярки, как мак самого тонкого розового цвета», «брови словно черные шнурочки», «ротик» «на то и создан был, чтобы выводить соловьиные песни». Это не изнеженная и чувственная красота панночки-ведьмы в «Вие» или прекрасной полячки, погубившей Андрия, а самая заурядная, здоровая, естественная привлекательность крестьянской девушки.
83
Б. Д.