В «Отрывке» показана сцена из столичной жизни — аристократическое семейство «генеральши» Марьи Александровны (сестры Барсукова). «Аристократическая» кичливость, тщеславие, зависть, деспотизм, страсть к сплетням роднят Марью Александровну с представительницами фамусовского общества в «Горе от ума». Ее сын Миша мечтает принести своей службой какую-либо пользу, хочет жениться на дочери небогатого чиновника. За нежелание вести светский образ жизни мать с негодованием называет его «либералом». Однако Миша, несмотря на свои тридцать лет, не может выйти из-под руководства матери, по ее приказанию танцует на балах, переменил гражданскую службу на военную. В первоначальной редакции связь образа Миши с передовыми идеями его времени подчеркнута и в реплике его матери, возмущенной желанием Миши жениться на дочери бедного чиновника: «Ну, так! я вот как будто предчувствовала! Все это масонские правила. Все это от рылеевских стихов».
Особенно беспощадными и резкими сатирическими чертами наделен Собачкин, еще более мерзкая и растленная фигура, чем грибоедовские Молчалин и Загорецкий, хотя и имеет с ними много общего. «Мерзавец» и «картежник», как его характеризует Миша, Собачкин не только угождает дамам из светского общества, но и переносит из дома в дом самые скандальные и безобразные сплетни. Он легко завоевывает доверие Марьи Александровны, рассказывая ей сплетни о том, что ее приятельница Губомазова сама сечет своих крепостных «девок» и якобы нечаянно высекла своего мужа. Тип этого наглого прихлебателя светских гостиных, злостного сплетника и интригана написан жизненно правдивыми красками. Собачкин охотно оказывает услуги в неблаговидных делах и берется расстроить отношения между Мишей и любимой им девушкой, подбросив фальшивое письмо. «Заняв» в счет будущих услуг у Марьи Александровны две тысячи, Собачкин, оставшись наедине, мечтает на эти деньги купить у каретника Иохима модную коляску и поразить ею всех на очередном гулянии. В монологе Собачкина, заключающем сцену, раскрывается вся его душевная грязь и ничтожество, обнажается мелкое тщеславие, полная аморальность и растленность этого проходимца. Гоголь завершает сцену замечательно найденным штрихом: Собачкин подходит к зеркалу и любуется своей наружностью. «Еще сегодня как-то опустился, — говорит он, — а то ведь иной раз точно даже что-то значительное в лице… Жаль только, что зубы скверные, а то бы совсем был похож на Багратиона. Вот не знаю, как запустить бакенбарды: так ли, чтобы решительно вокруг было бахромкой, как говорят — сукном обшит, или выбрить все гольём, а под губой завести что-нибудь, а?»
Острой сатирой на бюрократические верхи является и сцена «Лакейская» (действие в ней происходит в лакейской главного лица комедии, Ивана Петровича Барсукова, здесь названного Федором Федоровичем). В этой сцене Гоголь показывает, как «господа» своей праздностью и тщеславием развращают и своих слуг. Жизнь лакейской словно в кривом зеркале отражает жизнь господ, причем их суетность и тщеславие в персонажах лакейской выглядят еще смешнее и нелепее, чем «наверху» в гостиной. Точные бытовые краски, едкий юмор Гоголя в изображении нравов лакейской, имеющей даже свою табель о рангах в зависимости от знатности и титулов господ, — все это является злой пародией на дворянско-чиновное общество. Показ жизни «господ» через восприятие ее слугами тем самым дает возможность с особенной сатирической выпуклостью представить ее пустоту, фальшь и внутреннюю безнравственность. Развращенная бездельем лакейская стремится во всем подражать барам и прежде всего в их праздной и пустой жизни: «у хорошего барина лакея не займут работой», — таково убеждение Григория.
Задирая чужого лакея тем, что у его барыни, мол, «веревками хвосты лошадям подвязаны», Григорий обнаруживает своеобразное «аристократическое» презрение к лакеям нечиновных хозяев, усвоив с холуйской готовностью поведение и нравы аристократических обитателей верхних этажей. Разговоры о «бале», который затеян слугами в складчину, особенно остро пародируют эти претензии на «светскость». В беседе дворецкого с соседней горничной Аннушкой, забежавшей поболтать о предстоящем увеселении, это стремление походить на «господ» высмеяно с особенно злой иронией:
«Аннушка. Я боюсь только насчет общества.
Дворецкий. Нет, Анна Гавриловна, у нас будет общество хорошее. Не могу сказать наверно, но слышал, что будет камердинер графа Толстогуба, буфетчик и кучер князя Брюховецкого, горничная какой-то княгини… я думаю, тоже чиновники некоторые будут.
Аннушка. Одно только мне очень не нравится, что будут кучера. От них всегда запах простого табаку или водки, притом же все они такие необразованные, невежи».
Этот диалог кокетливой, избалованной Аннушки, опасающейся «необразованности» кучеров, и уважающего себя дворецкого мастерски раскрывает нравы лакейской, моральную развращенность и нелепую кичливость слуг, которые стремятся во всем подражать своим господам и тем самым комически разоблачают нравы светского общества. «Драматическая сцена» Гоголя своим обличительным смыслом, своим сатирическим сопоставлением слуг и господ оказалась близка Л. Толстому в «Плодах просвещения».
От драматических «сцен» Гоголя нити тянутся не только к комедиям А. Островского и Л. Толстого, но и к маленьким комедиям-водевилям А. Чехова, также глубоко насыщенным социальным содержанием. Чехов в своих одноактных комедиях («Медведь», «Предложение», «Юбилей») усиливает сюжетную заостренность положений, вводит те комические водевильные ситуации, которых нет в «сценах» Гоголя, но самая манера рисовки характеров, сатирическая «злость», естественность и правдивость жизненных красок, умение несколькими репликами раскрыть характер героя — все это, несомненно, восходит к гоголевской драматургии и в первую очередь к его драматическим сценам.
Вынужденный из-за опасения цензурного запрета оставить незаконченной комедию «Владимир 3-й степени», Гоголь почти одновременно с нею, в том же 1833 году, начинает работу над новой пьесой — будущей «Женитьбой» (первоначальная редакция называлась «Женихи»). Сюжет этой пьесы представлялся Гоголю более «безобидным» в цензурном отношении, чем сюжет его первой комедии, будучи основан на событиях частной жизни, так что, казалось бы, и «квартальный не мог бы обидеться».
В первоначальном варианте действие «Женитьбы» происходило в деревне, в помещичьем доме. Здесь еще отсутствуют Подколесин и Кочкарев. Невеста Авдотья Гавриловна — небогатая помещица. Хозяйственный Яичница, в первой редакции, справляясь о приданом невесты, интересуется количеством даваемых за нею крепостных «душ». «Ну, расскажи про приданое, — обращается он к свахе, — что именно. Ты мне сказала, что двадцать душ рабочих. А что же баб, сколько всех баб?»
Весной 1835 года Гоголь закончил полную редакцию комедии, которая получила новое заглавие — «Женитьба» и в основном совпадает по своему сюжету с окончательным текстом. В этом виде Гоголь читал комедию 4 мая 1835 года в Москве у Погодина. Напряженная работа над «Ревизором», занявшая конец 1835 года, заставила писателя отложить свое намерение отдать «Женитьбу» в театр для постановки. Сообщая М. Погодину об окончании «Ревизора» 6 декабря 1835 года, он писал о «Женитьбе»: «Той комедии, которую я читал у вас в Москве, давать не намерен на театр». Однако весной 1836 года, под влиянием настойчивых просьб Щепкина, желавшего поставить «Женитьбу» в свой бенефис, Гоголь еще раз переделал комедию. Но окончательно завершил он работу над пьесой лишь в 1841 году для четвертого тома собрания сочинений. Таким образом, начатая еще до написания «Ревизора», «Женитьба» была закончена Гоголем уже после создания первого тома «Мертвых душ».
«Женитьба» во многом близка к драматургическим принципам «Ревизора». Это также общественная комедия, в которой сюжетная ситуация столкновения женихов, стремящихся завоевать руку богатой невесты из купеческой семьи, служит раскрытию современных нравов, поводом для создания широкой социальной картины. Это комедия об «электричестве» «выгодной женитьбы», как характеризовал Гоголь в «Театральном разъезде» стоявшие перед современным драматургом темы. Если в «Ревизоре» раскрыта широкая разоблачительная картина чиновничье-бюрократического общества, движимого «электричеством чина», то в «Женитьбе» представлена внешне более скромная сфера бытовых отношений. Однако никак нельзя ограничить значение «Женитьбы» жанром «бытовой комедии», признанием ее лишь «правдивой картиной из жизни русского «среднего» сословия», как это обычно делалось.[229] При всем мастерстве Гоголя в изображении быта чиновников, отставных офицеров, купечества, показанных писателем с исключительной жизненной убедительностью, значение комедии этим далеко не ограничивается.