– Подумать только, – говорил сапожник Ленский шляпнику Кюхельбеккеру, сидя рядом с ним на мостовой со связанными за спиной руками в ожидании, когда их вместе с остальными повесят, – проспект этот спроектирован Францем де Воланом по образцу парижских Елисейских Полей. Но какой же это Париж, я вас прошу. Южная Пальмира – город средиземноморский, дух Марселя тут еще туда-сюда приживается и даже чувствует себя иногда, как дома. Нет, назвать Южную Пальмиру маленьким Парижем мог только тот, кто ничего не понимает ни в Южной Пальмире, ни в Париже. Евреи всегда не любили этот проспект. И вот он нам, кажется, отомстил. Но ты только вообрази, Изя, именно при румынах Южная Пальмира таки станет настоящей, а не метафорической столицей, о чем мы могли только мечтать.
Разглагольствовал он не слишком долго. Меньше чем через час его тело искало ногами землю среди четырехсот других еврейских тел, повешенных вдоль всего проспекта Сталина. Расторопности и умению палачей приходилось только удивляться, словно они долгие годы готовились к исполнению этой миссии.
18.
Впечатленный событиями Аркадий решился, была не была, еще раз в течение одних суток грубо нарушить правила конспирации.
«Вот еще один раз нарушу, – подумал он, – и больше уже никогда».
С этой обнадеживающей мыслью Аркадий отправился не куда-нибудь, а на Подолянку. Это было чистейшее безрассудство. По улицам Подолянки уже шныряли типы самого погромного вида. Аркаша понимал, что треть из них может быть агентами НКВД, но для евреев это ничего не меняло.
Аркадий не был похож ни на еврея, ни на погромщика. Но кто же он тогда и чем тут занимается? Неужели, будущий праведник мира, человек святой души, который явился сюда в целях совершить попытку спасать евреев? Такой просто не мог не вызывать к себе немедленной и самой лютой вражды. Аркадий некоторое время шел по Рыбоедовской улице, то и дело ловя на себе недобрые взгляды. Проходя мимо тяжелых деревянных открытых ворот очередного типичного Южно-Пальмирского двора, он внезапно получил ошеломивший его удар в челюсть и влетел в подворотню. Тут же мощными руками он был возвращен в вертикальное положение, после чего заработал не менее впечатляющий удар, но уже в глаз.
Очнувшись все в той же подворотне, Аркадий увидел перед собой совершенно бандитскую рожу. – К Шломо Евсеичу идешь? А тебе разве не говорили к нему не ходить? Смотри, расстреляем. Значит так, это было твое последнее нарушение инструкции. Усек? Зачем тебе Шломо Евсеич?
– Я только хотел узнать, почему какой-то чем-то противный, но все же явно необыкновенный старикашка, каких я никогда в Южной Пальмире раньше не замечал, сказал перед своей смертью, что евреи не люди?
– Мало ли что говорят старикашки, пусть даже противные и необыкновенные, нашел время выяснять.
Произнеся это, незнакомец с каким-то новым интересом посмотрел на Аркадия и резюмировал:
– Не зря, конечно, тебя выбрали. Но ты это, все-таки береги себя.
Он о чем-то задумался, придирчиво разглядывая своего визави. Внешний вид Аркадия, видимо, стал внушать ему доверие. Один его глаз совсем заплыл, а другой уже не смотрел на этот мир, светясь надеждой и доверием к нему, несмотря ни на что.
– Хорошо, – принял решение незнакомец, – пойдем к Шломо Евсеичу, но если остановят, рта не раскрывать.
19.
Квартира Шломо Евсеича, в которой прошло детство Аркадия, представляла сейчас из себя печальное зрелище, будто с нее содрали кожу. Жизнь ушла из нее. В большой комнате на складном стульчике, стараясь слиться со стеной, сидела подчинившаяся сразу всем обстоятельствам супруга Шломо Евсеича. Сам он пригласил гостей в помещение, которое прежде служило кухней.
– Я ничего тут не оставил, – сказал пока еще живой квартиросъемщик, – отдал все, кому сам хотел, а то, что никому не нужно, сжег во дворе. Правильно выглядишь, Аркаша. И что тебя сюда привело? Умеете сидеть по-турецки? Тогда не чинитесь, присаживайтесь на пол.
– Спасибо, мы постоим, – отклонил любезность незнакомец. – У Аркадия к вам вопрос. Юношу интересует, почему некий старичок, перед тем, как героически погибнуть от рук оккупанта, заявил, что евреи не люди? Мне тоже будет интересно узнать ваше компетентное мнение.
– Старичок был такой свеженький, похожий на большую макаку-альбиноса?
– Ну да, – удивленно подтвердил Аркадий. – Никогда раньше его не встречал.
– Что же тут странного? – спросил Шломо Евсеич. – Вся Южная Пальмира очень велика. Вы существовали в разных пространствах, о времени не говоря. Надо было произойти гигантской квантово-исторической флуктуации, чтобы вы пересеклись. Она и произошла.