– Будь здоров, Мирон. Пойду осматривать жилище.
– Присмотрись к Даниле.
В комнате стоял деревянный стул. Лежали на полу старый мешок, пустой ящик. Железная кровать на пружинах, ржавая, скрипящая, и пустое железное ведро. Не густо. Немного посидел на кровати. Окна забиты, света дневного нет, здесь ничего интересного, решил выйти, поближе познакомиться с местными обитателями.
– Здорово, – сказал я, подходя к костру, у которого собрались непомнящие, кипятившие воду для отвара. – Меня Злым кличут.
У костра сидели пятеро пацанов не старше тридцати и один гораздо старше остальной компании. Даже старше меня на пару-тройку годков.
Коля, Гриб, Пикассо, Серега и Данила. Как я и думал, самый старший из них и был тот самый Данила, которого расхваливал Землекоп. Все по очереди представились.
– Почему Злой? – осторожно поинтересовался Коля. У парня был небольшой шрам на лице, под левым глазом. Пацан худой был, как глист.
– Да, почему Злой? Странное имя, – поддержал Пикассо.
– Ванака ножом раскромсал. А когда вернулся весь в крови, с ножом в руках и диким взглядом, меня прозвали Злым.
– Ого. Как это – одним ножом ванака заколоть? – оживился Гриб. – Тут с револьвером страшно на него идти, и при этом нужно целиться в голову. А вы с одним ножом.
После Гриба все парни перешли со мной на «вы».
– Жить захочешь – узнаешь, как.
– Вы много убили людей? – умеет Коля «правильные» вопросы задавать.
– Кто убил? Я убил? Кого? Ты меня с кем-то путаешь, парень, я тут в лес хожу за грибами, – улыбнулся я.
– А ты с какой целью интересуешься? Зачем тебе эта информация? – в ответ спросил Данила.
– Не, не подумайте. Я не…
– Кто такое первому встречному говорит, Коля?
– Какого самого страшного нелюдя Катарсиса вы завалили? – его прозвали Пикассо непомнящие из-за того, что любил рисовать на земле всякие линии, символы. Хрен поймешь, что. Он объяснил: «Я так ухожу в другую реальность, мне это нужно. Художником никогда не был, и рисовать не умею».
– Ванака.
– Ванака? – переспросили сразу Гриб и Пикассо. – Вы шутите, – настаивал псевдохудожник.
– Ты у меня спросил про самого страшного. Когда я убивал ножом ванака, это было страшнее всего. Мне приходилось убивать арагоров, бхутов, даже костреба, чудом остался жив, но тогда я был подготовлен. Во всех тех случаях я знал, чего мне ожидать. У меня было оружие, патроны, стрелы, опыт. А первая моя встреча с ванаком – я не был к ней готов. Он подкрался ко мне сзади, я был недалеко от града Покоя и чувствовал себя в безопасности в тот момент. Это было испытание. Как сказал потом мой друг Питон, упокой Катарсис его душу, – «теперь он другой». Так и было. В суть смотрел.
– Я слышал про Питона, – вставил свои пять копеек Коля. Данила молча смотрел на костер и слушал.
– Где вы познакомились?
– Прямо здесь. На этом месте, – усмехнулся я. – Большой человек, верный друг. Настоящий гой.
– Вы встречались с пророками? Или это все брехня, что они существуют? Выдумка изгоев?
– Не доводилось.
– Каково стало жить после Катарсиса? – впервые задал вопрос Данила.
– Коробка расскажет. Пойду я, прогуляюсь немного.
Я встал и побрел в сторону табора Третьяка. По пути зашел в дом казначея Орла.
– Мир вашему дому.
– Здорово.
– Мое имя Злой. Прибыл из Коробки. Зашел познакомиться.
– Слыхал о тебе, Злой. Орлом меня кличут. Питона знал лично, несколько раз встречались. Я – единственный казначей в этих краях. Если хочешь сумму положить на сберегательный счет и проценты каждый месяц получать, обращайся. Можешь в долг взять, изначально выдам небольшую сумму, до 500 денег. Если поручится за тебя изгой или барышник, сумму увеличу. Будешь вовремя платить – буду расширять для тебя кредитный лимит. Все просто.
– Уяснил. Не за этим зашел. Поздороваться. Будем живы, свидимся, Орел.
– Бывай.
Град Покоя никак не изменился. Все те же старые, угнетающие дома. Все та же атмосфера относительного спокойствия, как будто стоишь у края неизвестности. Пока стоишь, можешь передохнуть.
У входа в табор Третьяка меня остановили.
– Здорово.
– Здорово. Назовись. И к кому путь держишь?
– Злой я. К бригадиру вашему, Третьяку. Разговор есть.
– Только без фокусов. Проходи. Третьяк на втором этаже дома слева.
Я насчитал семь душ в таборе вместе с Третьяком. Может, кто поблизости бродит, а присутствующих семь.
– Здорово.
– Здорово, – изучающе посмотрел на меня Третьяк. Это был изгой лет сорока пяти, с черными, что смола, глазами и непростым взглядом. Он стоял у окна.
– Мое имя Злой.