Направление оказалось верным. Не прошла я и нескольких метров, как наткнулась на небольшую хибарку с вывеской в виде наковальни. Поскольку изнутри доносились характерные лязгающие звуки, я сделала логичный вывод, что это все-таки кузня, и зашла внутрь. Ничего себе! Кузнец не просто впечатлял. После всех попавшихся мне на глаза мелких древнерусских мужиков, он буквально потрясал своими габаритами, напоминая комплекцией большой трехстворчатый шкаф-купе с антресолями. (Два двадцать на два двадцать). Ручищи как лопаты, плечи — как крепостной вал, а спутанная грива черных волос, перевязанных веревкой, сделала бы честь льву. Я оглядела явление с ног до головы. Мешковатая безрукавка из какой-то серой холстины, непритязательные пыльные шаровары и побитые жизнью лапти. Не густо. Первое о чем я подумала, взирая на потрепанную одежонку — что удача парня явно не баловала, а кузнечное ремесло давало не слишком много денег. Или, может, кузнец пить был горазд? На Руси такие дела не в диковинку. А может, этот кузнец — просто бандит с большой дороги, который еще не успел бытом обрасти? Не зря же Ваня говорил, что василевс всякий сброд привечает. Сама в его войске клейменных беглых каторжников видела. Хотя кузнец на заморенного голодом и непосильным трудом каторжника никак не походил. Молотом махал от души, да и бицепсы под молодой, упругой, смуглой кожей выглядели впечатляюще. Впрочем… с другой стороны… кузнец вообще ни на кого не походил. Хотя бы потому, что был первым встреченным мной в этом мире человеком, который оказался выше меня сантиметров на 15. И первым брюнетом, которого я увидела в этом измерении. Я еще раз с интересом оглядела занятного типа, дождалась, пока кузнец на минуту прервется, и демонстративно кашлянула. Ну и ну… реакция однако ж у него… Вон как обернулся быстро…
— Привет работникам молота и наковальни! Слышь, кузнец, ты мне меч хороший на женскую руку не продашь?
Кузнец прищурился, пытаясь меня разглядеть, но, похоже, против огня у него это получалось не очень хорошо. А вот я рассмотрела его во всех подробностях. И поняла, почему он так непритязательно одет. Покупателей у кузнеца явно кот наплакал. С такой мордой, как у него, можно было выходить на неприятеля и без оружия. Все равно напугаешь. И дело было даже не в том, что на лице кузнеца красовались три шрама, (один слева на право пересекал наискосок лоб, второй начинался на левом виске, пересекал бровь, переносицу, проходил под правым глазом, рассекая щеку и шею, а третий пересекал наискосок левую щеку и подбородок). Шрамы кузнеца нисколько не портили. Но вот ледяной презрительный взгляд уверенного в себе хищника… У меня даже мурашки по телу побежали. А ведь меня не так-то легко напугать. Может, дело было в глазах кузнеца? Абсолютно черные, до такой степени, что не было видно даже зрачков, они производили довольно жуткое впечатление. Кузнец буравил меня ими буквально насквозь, ожидая, когда же я, наконец, засмущаюсь, потуплю глазки и пойму, что просить продать меч, с моей стороны, было безусловным нахальством. Ага. Счаз-з-з…
Данжер окинул взглядом представшее перед ним странное существо женского пола и нахмурился. За всю свою многовековую жизнь он ни разу не видел настолько необычного создания. Растрепанная копна оранжево-красно-сливовых волос, доходящая до плеч, разноцветные глаза, позаимствованная с чьего-то плеча рубашка, просторные пятнистые штаны черно-болотного цвета и нечто черное на ногах, отдаленно напоминающее сапоги. Данжер дернул бровью. Если бы посетительница выглядела не так чудно, ее можно было бы даже назвать красивой — черты лица у нее были абсолютно правильными. Однако василевс сильно сомневался, что кто-то из его подданных согласился бы с его мнением. И дело было даже не в огненных волосах и не в разноцветных глазах. По местной мерке, стоявшее перед ним создание было слишком худым. И слишком высоким. Впрочем, казалось, что саму посетительницу такие мелочи ничуть не смущают. Во всяком случае, вместо того, чтобы глупо хихикать и прикрываться рукавом, она, не скрываясь, его разглядывала. Похоже, как бы это ни было необычно, странная посетительница вовсе не испытывала перед ним страха. Даже на его шрамы смотрела не с ужасом или брезгливостью, а с неумеренным любопытством.