Вниз она сошла, надев юбку и накрасившись. Такер повернулся в ее сторону:
— О-о!
Не то, чего ей бы хотелось, но все же какая-то реакция. Во всяком случае, заметил.
— Что?
— А я собирался пойти прямо так. Хорошо бы, конечно, надеть чистую футболку, но там логотип стрип-клуба на груди. Не то чтобы я в этом клубе завсегдатаем числился, просто подарили. А у тебя, Джек, что-нибудь чистое осталось?
— Я кое-что простирнула. У тебя на кровати свежая футболка с Райдерменом, — сказала Энни Джексону.
Многие тысячи женщин многие тысячи раз повторяют нечто подобное, бросают мимоходом без всяких эмоций, иной раз и с раздражением, жалея себя, но уж никак не задыхаясь от жажды любви. Своего рода предел мечтаний: дойти до такого состояния, когда хочется повеситься самой вместо того, чтобы каждодневно вывешивать на спинки кроватей мужа и сына чистые футболки, медленно и болезненно убивая свою душу. Но в этот момент Энни готова была повеситься, потому что для нее это простое действие означало едва вспыхнувшую искру надежды.
— Он Спайдермен! — возмутился Джексон. — А подойдет Спайдермен для вашей акульей вечеринки?
— Я, собственно, единственная, кому положено выглядеть прилично, — улыбнулась Энни. — Вам все позволено, вы экзотическое блюдо, редкие гости.
— И вся наша экзотичность в футболках. Этак многим захочется в экзотичные гости.
— Вы же из-за океана. Мы такого не предвидели, когда затевали нашу выставку.
— Тогда обменный курс был неблагоприятным, — пошутил Такер. — А теперь, вот увидишь, целые толпы набегут.
Энни смеялась слишком громко и слишком долго. Такер смерил ее взглядом:
— Нервничаешь?
— Нет.
— Ну и правильно.
— Я подумала о вашем отъезде. Мне не хочется вас отпускать. Потому я и смеюсь как истеричка. Кто знает, может, это последняя твоя шутка в этом доме.
Она тут же пожалела о своих словах, но лишь по привычке. Она всегда жалела, что нельзя поймать вылетевшие слова. Но сожаление выгорело, угасло, и пришла уверенность, что пора наконец определиться. Пусть он знает. У нее тоже есть чувства, и он должен об этом знать.
— Гм. А кто сказал, что мы уезжаем? Нам здесь нравится. Правда, Джек?
— Ага. Если недолго. Но жить тут я бы не хотел.
— А я хотел бы, — заявил Такер. — Хоть навсегда.
— Правда? — спросила Энни.
— Истинная правда. Мне нравится море. И то, что здесь все без претензий.
— Да уж, никаких претензий.
— А что такое претензии? — насторожился Джексон.
— Это когда маленький город притворяется чем-нибудь другим.
— А города притворяются? И чем они притворяются?
— Парижем. Жирафом. Чем угодно.
— Я бы лучше поехал в такой город, который притворяется. Так веселее.
Прав парень. Кому интересно жить в городе, гордящемся своей заурядностью, влюбленном в свою ограниченность.
— А мама как же? — спохватился Джексон. — Ребята в классе… И вообще…
Энни остро ощутила свою заинтересованность, напряглась в ожидании контраргумента Такера. Как будто в зале суда она наблюдала спор хитроумного пройдохи-адвоката и твердокаменного консервативного судьи. Но Такер лишь обнял сына за плечи и велел ему не беспокоиться. Мол, все будет хорошо. Энни снова хохотнула, и опять слишком громко, как бы показывая, что все ерунда, смех да и только, и что не важно, что Рождество уже почти прошло. Она всерьез нервничала.
Они вошли в темный, холодный музей, зловеще тихий и пустынный. Такер сначала забеспокоился, но потом понял, что Энни в качестве хозяйки и должна появиться первой. Долго ждать не пришлось, народ подтянулся заблаговременно — очевидно, опаздывать в Гулнессе еще не вошло в привычку. Помещение наполнилось городскими чиновниками, энтузиастами-общественниками и владельцами экспонатов, казалось исходившими из предположения, что чем позже придешь, тем меньше на твою долю достанется бутербродов и картофельных чипсов.
Когда-то Такер терпеть не мог ходить на званые вечеринки, потому что едва он успевал представиться, как вокруг него начинался ажиотаж. Нечто подобное произошло и на этот раз — с той только разницей, что люди, устроившие ажиотаж, ранее о нем практически не слышали.
— Такер Кроу? — спросил Терри Джексон, член городского совета, владелец половины экспонатов выставки. — Тот самый Такер Кроу?
Терри Джексон явно не из молодых, уж за шестьдесят, сплошь седой — Такер только подивился своей известности среди такого рода публики. Но тут Терри ухмыльнулся Энни, та закатила глаза, и Такер понял, чему обязан известности своего имени среди седовласых сморчков с далекого острова.