Так закончилась семейная жизнь Ледовых, где муж выпустил свою жену к любовнику.
А она встретилась с человеком, которого, наконец, полюбила.
Ледов всегда желал Наташе счастья. Он не мог себя в этом упрекнуть, но и похвалить особо было не за что. Зарабатывал он всегда столько, сколько удавалось, а все остальное было хорошо настолько, насколько получалось.
Однажды Ледов спросил Наташу:
- Что тебе нужно для счастья?
И она не задумываясь, ответила:
- Секс и деньги.
Человеческая память избирательна, и Ледов не мог вспомнить причины ссоры, последовавшей за этим признанием. Но нам с вами будет доподлинно известно, что вопрос свой Ледов задал в 18-00, а уже в 22-00 забрал у жены деньги и повернулся к ней спиной.
Ледов часто говорил Наташе, что если ей мало его, то она может завести любовника, - но при одном условии: ни Ледов, ни его друзья не должны этого знать.
В общем, Ледов не дорожил супругой, и за пятнадцать лет он не стал относиться к ней по-другому. Ледов с легкостью отпустил бы ее "покуражиться" с двумя спортсменами, представься такая возможность, и это были не пустые слова, но произошло то, что произошло.
Какие-то вещи Ледов помнил очень хорошо, а какие-то никак не мог вспомнить. Например, он совершенно не помнил, что делал первого июня до шести вечера. Наташа обычно приезжала в 18-20, и до этого времени Ледов полагал, что может считать ее своей, и что между ними все по-старому. Ледов вел себя спокойно, но после шести ему перестало хватать воздуха. Он сидел на кухне и глотал ртом воздух, сильно напоминая рыбу, выброшенную на берег. Ему просто не хватало кислорода, как когда-то в горах. А в половине седьмого он достал прошлогоднее домашнее вино, на которое у Ледова была аллергия.
У Ледова аллергическую реакцию вызывали две вещи: пыль от старого линолеума и черноплодная рябина.
Последнюю пришлось потерпеть. Он выпил все, что было в банке, но ни аллергии, ни опьянения не почувствовал. Хотелось еще, но, как мы уже говорили, у Ледова не было денег, и взять их было негде.
И чудо! В дверь позвонили, Ледов в мгновение оказался у порога, за которым стоял его старый знакомый.
- Зашел просто так, - объяснил он. - А где Наталья?
Хороший вопрос. Ледов не помнил, что ответил. До него вдруг дошло, что он сможет расстроить встречу навязчивыми звонками, вопросами «ты где?» и «когда будешь?» Пока она не отключит телефон. И тогда....
Тогда уложилось во фразу "отомстит" и больше всего на свете не хотелось, чтобы она делала это назло, в пику. Только, чтобы досадить ему, Ледову. Он кинулся к телефону и дрожащими руками отправил СМС сообщение:
"Не делай ничего, о чем захочешь пожалеть".
Ледов сделал в этой фразе две грамматические ошибки, но руки дрожали, а медлить было нельзя. Ему очень хотелось, чтобы она ответила: "конечно" или "сейчас буду", любую другую чушь и телефон пискнул коротким сообщением:
"Ничего такого не делаю, пью вино и балдею. Все ок!"
Хотите – верьте, хотите - нет, но Наташа действительно успокоила Ледова. Он думал, что его жена проводит романтический вечер с интеллигентным молодым человеком, и они держатся за руки, прогуливаясь по вечернему городу.
И только два месяца спустя, Наташа сказала:
- Ты опоздал. Когда пришло твое сообщение - все уже произошло. Мне было очень обидно.
Но тогда Ледов этого не знал и обманывал себя непонятными надеждами, считая, что если Наташа придет до десяти - это ничего не значит, до одиннадцати, двенадцати, до часу.
Самое страшное случилось, когда он уложил спать детей. Ледов понял, что уснет лишь в случае клинической смерти, и ему невероятным образом хотелось, чтобы все было хорошо. Он не знал, что это означает, но больше он не хотел оставлять жену. Ему хотелось вернуть мир, который был потерян, не понимая, что это уже невозможно. Как не понимает произошедшего мать, потерявшая своего ребенка или, скажем, калека, потерявший способность двигаться.
Так уж устроена человеческая реакция… защищаться, шториться от накатившей беды, потому что необходимо время, чтобы ее принять. И Ледов уговорил себя.
Ложь о том, что из этой ситуации есть разумный выход, казалась ему вполне реальной.
- Ведь мы уже начинали жизнь заново, - думал он, - начнем и в этот раз.
В ту ночь Ледов испытал столько боли, сколько не испытывал за всю предыдущую жизнь, и он подумал…. Нет, разумеется, не о себе. Он подумал, насколько тяжело было ей, и насколько подло он смог поступить по отношению к самому близкому человеку.
Пусть Ледов никогда не любил ее, не говорил ей ласковой чуши - ведь это всего лишь слова. Но и в их жизни были моменты, когда они с Наташей были единым целым, хотя бы тогда, когда издавали газету. И в целом они были семьей и чем-то таким, что не может вот так просто исчезнуть, не оставив и следа. Это было.
Наташа пришла в половине пятого и рассказала про затянувшуюся вечеринку на работе. Ледов ничего не сказал. Кажется, он даже заснул. А утром сказал, что готов простить, чтобы не произошло между ними.
- Да? - удивилась Наташа. - А зачем мне твое прощенье?
- Понимаешь, Наташа, я понял, какой сволочью был, и я понял, сколько боли я тебе причинил. Правда.
- И что ты предлагаешь?
- Я? - удивился Ледов, - я хочу предложить тебе руку и сердце на вторую половину жизни. Первую я безнадежно профукал, готов это сделать и со второй. Но мне нужно кое-что взамен.
- Что? - удивилась Наташа.
Любой обмен казался ей неравноценным. Да и Ледову не стоило спешить с коммерческим предложением, но он уже не мог ждать.
- Сломала ты меня сегодня ночью, - сказал Ледов, - совсем.
Наташа ничего не ответила. А может, сказала, но он этого не помнил.
Наташа говорила, будто ее водителя утром не будет и ей придется ехать на маршрутке, от чего надо выйти пораньше и что-то еще.
Ледов совершенно не соображал и не догадывался, что это всего лишь уловка от него избавится. Ведь, на самом деле он мог бы проследить ее до дома, подумать только его тещи, который находился в каких-то трехстах метрах.
Пока Ледов отводил дочку в детский садик, Наташа исчезла. Она купила по дороге мороженное и, вернувшись в тещину постель, чтобы разбудила Ваню Грачева, и взять реванш, над неудачным сексуальным опытом.
Ваня Грачев оказался маленького роста, чего Наташа никак не ожидала. Любимая поза – «на столе», оказалась недоступна, если конечно, не спиливать ножки у кухонной мебели. Зато, Ваня был очень изобретателен и опытен в вопросах позиционирования партнера и показал Наташе несколько новых комбинаций. Это было приятно, волнующе и необычно, но длительность обоих актом можно было уложить в несколько мгновений, что, недостаточно для достижения оргазма.
Раз-два, передышка, прогулка на теплоходе по Жигулевскому водохранилищу и снова: раз-два. Наташа подумала, что возможно применение презерватива, продлит акт, хотя бы незначительно, но Иван должен был ее почувствовать. Понять - насколько она ему предана и всецело принадлежит, а самое главное привязаться, привыкнуть. Впрочем, он не был в восторге от этой идеи, и насколько хватило такта, отказывался и предлагал все же одеть. Наташа настаивала. Через некоторое время это выглядело как трусость и глупость, ведь он сам убеждал Наташу что, ни с кем не спит, а следовательно чего опасаться? Но, Грачеву было страшно. Подарить что-то от Ленки, получить что-то Наташи, в конце концов, она могла и забеременеть, а приезжая в Тольятти он даже не снял обручального кольца. Ведь если их застанут знакомые или родственники Наташи, это посторонний женатый человек. Наташа же взрослая женщина и все прекрасно понимает.
И все-таки, - это не аргумент, для разъяренного мужа, который как не крути в своем городе. И у которого, могут оказаться ключи, и который, может что-то узнать, и даже случайно оказаться рядом.
Вот почему Иван Грачев вздрагивал от каждого шороха, прислушивался к разговорам на лестничной площадке и Наташу слушал в пол уха, - а она это чувствовала. Она все чувствовала. И после того как он подарил, стеклянную тыковку, которую Полина не могла никуда поставить, а выбросить жалела, Наташа не стала изображать неописуемый восторг. Все-таки, она была на четыре года старше, и Ваня опять оказался в роли ребенка, который был при ней, в безопасности и покое пока рядом – мама.