А ведь казалось бы – собери немеряную команду расплодившихся до полного безобразия самок и отправь их шкурами врага закидывать. И ведь закидают, в таком-то количестве! Но нет. Их нужно было беречь. Одного мужчины с лихвой хватит, чтобы пятьдесят женщин рожали круглогодично вахтовым методом. А что будет делать одна женщина в окружении пятидесяти мужчин? При всем их старании – один детеныш в год. Значит, беречь их надо. Пусть лучше мужчин будет поменьше, как-нибудь да справятся с продолжением рода.
Так что не берегли мужчину от смерти, а всего лишь заботились о его физической форме, когда куски пожирнее подкладывали. Чтобы охотился бодро и воевал знатно. И сберегал жизнь самочек…
Сейчас ведь, по большому счету, то же самое происходит. Вы думаете, они нас хорошо покормить норовят из большой любви? Ничего подобного! Те, которые почестнее, так прямо и говорят: ешь как следует, милый, тебе силы нужны. А для чего они нужны? А для оплодотворения успешного. А для того, чтобы производительность труда повысилась, а соответственно, и заработок. Денежки, ясен пончик, ей на всякие безделушки блестящие…
Ну, это что касается самой главной черты женской натуры. Есть и другие различия – не менее значительные, но менее значимые для взаимоотношений. Они опять-таки идут от природы, из глубины веков.
Мы думаем по-разному, получаем и обрабатываем информацию по-разному, верим по-разному. У нас разное поведение, восприятие и приоритеты. И предпосылки для таких различий были заложены тогда, когда первая беременная самка прогугукала самцу, чтобы теперь он один шел сбивать палкой бананы – у нее токсикоз и жутко болит спина.
Мужские занятия – охота и война. Женские – забота об очаге и потомстве. Ясен пончик, что для успешного выполнения этих обязанностей нужны совершенно разные качества. Потому эволюция тела и мышления шли различными путями. Менялось тело, приспосабливаясь к выполнению специфических задач, вслед за ним менялось мышление. Миллионы лет структура мозга изменялась под нажимом требований, которые у мужчин и женщин отличались друг от друга.
И что мы имеем теперь? Ну, что имеем, то имеем… Ничего страшного, в общем-то. Особенно если относиться к таким различиям философски. Не всегда, правда, это удается. Ну как, скажите, можно спокойно смотреть, как она, держа карту вверх ногами, пытается сориентироваться, отойдя от дома на десять шагов и едва повернув за угол? Раздражает ужасно. Кажется, что делает она это нарочно. Но нет. Женщины долгие века все свободное время просиживали около колыбельки или кастрюли с супом. По лесам, полям и долинам шлялись мы. Постепенно у нас выработалась способность более или менее толково ориентироваться на местности и читать карты. Сейчас на этом основании мы считаем себя умнее и лучше приспособленными к жизни. Они обижаются и спорят до хрипоты…
Или такой хитрый момент, как отношение к мелочам. Она легко найдет запузыренный вами год назад в самый темный угол комнаты носок, хотя вы уже отчаялись увидеть его снова. Причем не просто найдет, а разглядит сразу, едва войдет в эту самую комнату. Она может три часа взахлеб рассказывать по телефону Таньке о том, в каком платье была Светка на своей свадьбе, не повторившись при этом ни разу. Вы же с уверенностью можете сказать одно – платье было белым… Вроде бы… Едва придя с вами под ручку в незнакомую компанию, она через пять минут выдаст шепотом характеристику всем присутствующим. И что самое интересное – в восьми случаях из десяти будет абсолютно права.
Из-за своей патологической способности замечать всякую ерунду она дико обижается, когда вы не обращаете внимания на ее новую прическу. Ей трудно поверить, что после тяжелого рабочего дня мы вряд ли заметим, если вдруг лишимся собственной шевелюры. Женщины искренне не верят, что мы не замечаем мелочей. Они уверены, что мы попросту валяем дурака. Будто нам это доставляет удовольствие!
Но ведь всю свою сознательную историю мы были вынуждены игнорировать мелочи, чтобы не получилось так, что мы за деревьями не увидели леса. Мы высматривали на горизонте полчища противника, они следили, чтобы не убежало молоко на кухне. Мы выбирали новые охотничьи угодья, они наводили порядок в доме. Мы решали, где начать строительство нового города, они – в какую школу пристроить ребенка…
Разные цели, разные задачи, разные образы мышления. Теперь они с легкостью обнаруживают подозрительную волосинку на нашем пиджаке, но не в состоянии сказать, где лево, а где право, без мучительных колебаний и раздумий. Они тысячи лет были вынуждены следить за всякими мелочами, потому что от этих мелочей зависела жизнь младенца, а следовательно – и всего рода… У нас все было наоборот – мы видели только главное. Представьте себе, что было бы, если бы, завидев строй вражеских солдат впереди, полководцы тщательно анализировали бы покрой их мундиров, а не предполагаемое направление главного удара.