— Ну, не знаю. Деньги, женщины, тяга к воле, самолюбие… Ищи сам. Я бы нашла, хотя меня и не посылают ловить особо опасных преступников… Помнишь, в числе вещей, изъятых у Жмурова при задержании, есть письмо некоего Редькина? На нем стоит штемпель с мартовской датой. В апреле Жмуров бежал. Не из-за этого ли письма он сорвался? Намекни ему на то, о чем там говорится.
После перерыва допрос возобновился. Жмуров сидел на стуле равнодушный и уже совершенно успокоившийся. Он убедился, что желторотый птенец, прыгавший вокруг него, не способен ни на что другое, как с глупым видом переваривать его, Витька, запирательские ответы. «Помурыжит еще чуток, выдохнется и отправит обратно в камеру. В камере все ж лучше, чем на зоне вкалывать, как папа Карло». И, приготовившись к многочасовому молчанию, Жмуров спокойно закинул ногу на ногу, как будто находился в ресторане.
— Да, совсем забыл тебе сказать, — как бы вскользь заметил Ильяшин. — Привет тебе большой.
— От кого? — равнодушно осведомился Жмуров.
— Из женской колонии, которая находится в городе Можайске, подруга твоя передает, Людмила Тюрина…
По тому, как напряглось лицо Жмурова, как заходили желваки на его скулах, Ильяшин понял, что он наступил на то самое больное место, которое ему советовала нащупать Лиля.
— Просила сказать, что ее перевели из Мордовии и, может быть, выпустят месяцев через восемь за хорошее поведение и высокие производственные показатели….
Жмуров метнул на него быстрый изучающий взгляд. Этот взгляд означал, что он взволнован, он пытается понять, чего хочет милиционер и зачем ему это говорит. А Ильяшин занялся работой, создававшей видимость дела, — перекладывал с места на место бумажки на столе и исподтишка следил за реакцией Жмурова.
Тот заерзал на стуле. Затянувшееся молчание тяготило его. Неужели то, что сказал лейтенант, правда?
— Подпиши вот здесь и здесь, — сказал Ильяшин, протягивая ему протокол допроса.
Жмуров застыл с ручкой в руке, тупо глядя перед собой.
Что значит подпиши? Это означает, что допрос заканчивается и он сейчас отправится в камеру. Он уйдет, так и не узнав, правду ли сказал мент про его бывшую подругу Людку. Неужели она все еще в заключении?
— Подписал? Давай сюда, — сказал Ильяшин, видя задумчивость Жмурова.
— Гражданин начальник!
— Ну, — бросил Ильяшин, забирая протокол.
— А что, Людка сидит еще, что ли?
— Сидит, конечно, а ты думал, что она тоже подстрелила охранника и в бега ударилась? В Армавир, за тобой?
— Мне говорили, что она в Москве, — растерянно пробормотал Витек.
— Наврали тебе, Жмуров… Ты что, из-за этого в бега ушел?
Жмуров молча кивнул, мрачно глядя на свои огромные заскорузлые руки, процедил сквозь зубы:
— И я из-за этого письма человека убил… Под вышку себя подвел…
Ильяшин, ловя момент, вытащил новый бланк протокола и приготовился.
— Какого человека? Когда?
Побагровев шеей, Жмуров внезапно вскочил, перегнулся через стол, схватил Ильяшина за рубашку и заорал, дыша ему в лицо тухлым запахом прокуренного рта:
— Ах ты, сука, это все подходцы твои! Ничего ты из меня не выжмешь, мент поганый! Я твои приемы знаю!
У Кости на секунду пресеклось дыхание, но он умело вывернулся из цепких рук Жмурова и точным ударом в солнечное сплетение посадил его обратно на стул. Второй удар по основанию черепа пресек новую попытку сопротивления. Пока Жмуров хрипел, борясь с чернотой в глазах, Ильяшин навис над ним и угрожающе произнес:
— А ну, давай говори все, не то сейчас вызову сержанта, и так тебя отметелим, что весь черный станешь. Кого убил? Когда?
Ловя синюшными губами воздух, Жмуров прохрипел:
— Когда с зоны бежал…
— Кого? Ну?
— Охраннику в живот целую очередь пустил. Человека загубил.
— Это я и без тебя знаю. Еще кого?
— Все.
— Врешь, Жмуров, врешь как сивый мерин! Говори, кого еще убил!
Жмуров откинул голову назад, как будто вот-вот должен был упасть в обморок.
— Святой истинный крест, его только, — просипел он. — Больше никого на мне нет.
— Жив твой солдатик, — разочарованно и зло бросил Ильяшин. — Хотя худо ему, должно быть, пришлось, но жив он остался.
Судорожно вдыхая ртом воздух, Жмуров удивленно вскинул желтые, в мелкую коричневую крапинку глаза.
— Как жив?
— А вот так. Ты его только ранил. Ну, кого ты там еще убил?
— Никого я больше не убивал, начальник! — почти закричал Жмуров. — А та баба, с которой я колечко снял, так она уже мертвая была…