— Верно! — крикнули женщины, толкая своих мужей локтями в бок.
Скай переполняла гордость. Гордость тем, что она оставила кричащий знак любви Волка посреди волос. Гордость тем, что они нашли друг друга.
— Спасибо, Тита.
— Значит, ты снова до безумия влюбилась в Волка, — заявила Тита. — Так и должно было случиться. Так сказала об этом Ночная Птица.
Скай почти поверила в силу любовного снадобья Ночной Птицы.
— Нечего отрицать очевидное, ведь все написано у вас на лицах, — продолжала Тита. — Забирай завтрак и иди к нему. Пусть радость Ночной Птицы будет полной. Пусть племя видит, как в ваших глазах светится любовь, Утреннее Небо. Любовь, которая объединяет тебя с Крадущимся За Добычей Волком.
Скай заняла свое место рядом с Волком. И когда он взял со своей тарелки полоску ветчины и положил ей в рот, она услышала взвизг восторга со стороны Салли.
— В один прекрасный день мой муж будет кормить меня из своей миски, и это увидят все Осаге. — Салли дернула Скай за джинсы. — Расскажешь нам историю о Крадущемся За Добычей Волке на пау-вау будущего года? Да, Утреннее Небо? — Салли дернула Скай за джинсы еще сильнее.
— Будущего года? — Тяжесть легла на сердце Скай. Как можно думать о пау-вау следующего года, когда ей все еще предстояло рассказать Вулфу про записную книжку? Но тут она успокоилась. Она успеет еще все рассказать, когда они приедут в Огасту. Вдруг Скай насторожилась. А что скажет Вулф, когда она сообщит ему о журнальном материале, для которого она делает наброски?
Но сейчас она не в состоянии была думать о статье для «Голой сути». Думать она могла только о красивом воине из племени Осаге, который собирается разделить с ней очередной кусок мяса.
Он ее любит. Он ее поймет. Он обрадуется журнальной публикации… или нет?
Глава одиннадцатая
Лагерь погрузился в кипучую деятельность. Скай и Вулф забрали свои вещи из типи и смотрели, как мужчины скатывают парусиновый верх с последнего из типи и грузят в кузов грузовика. Как быстро прошел уик-энд, подумала Скай. Даже не прошел, а пролетел.
Она уедет с пау-вау рода Волка, увозя с собой воспоминания о красной земле, желтой траве, о летящем по ветру запахом орехового дымка. Воспоминания о подарках, которые они с Волком вручали отъезжающим Осаге. Традиционных подарках, подносимых хозяином и хозяйкой пау-вау.
— Салли так понравилась коробочка с красками, — улыбнулась она Вулфу.
— Конечно, понравилась. Может быть, в один прекрасный день мы увидим кое-что из ее работ в Оклахомской галерее.
Скай вдруг ощутила внезапный прилив гордости. Словно ее пронзили насквозь солнечные лучи, словно она, как мать, гордилась многообещающим ребенком. Обещание — это сделка с будущим. Осаге вновь расцветут, как гордая нация. На ежегодник пау-вау их легенды будут передаваться из уст в уста. Пока будут дети, подобные Салли, будет жить и наследие племени Осаге.
— Они, действительно, принадлежат нам, не так ли? — Она почувствовала, как рука Вулфа схватила ее за руку, задержала ее в крепком пожатии, и они слились в тайном объятии.
— Я осознал, что ты все понимаешь, когда увидел, как ты баюкаешь сына Золотого Початка. — Рука его стиснула ее руку еще сильнее, и это стало гораздо более интимным посланием друг к другу, чем слова, которые они могли бы произнести. Слова им были не нужны. Целительная любовь ощущалась ею в его прикосновениях. Искры любви излучали его серые глаза.
— Ты справился с горем после смерти Фэйт, занявшись другими своими детьми, — проговорила она. — Другими нашими детьми.
Он усилил нажим. А когда он поднял ее руку, то она почувствовала каждым пальчиком радость от его поцелуя.
Они постояли какое-то время, раскланиваясь с волнами отъезжающих Осаге и следя за отбывающими грузовиками.
— Им понравился шелк. — Она знала, что метры красного, желтого и голубого шелка, смотанного в бобины, перевязанные ярко-красными сатиновыми ленточками, вернутся на следующее пау-вау, как рубашки племени Осаге.
— И еще мороженое, — добавила она.
Новое пожатие.
— Мороженое — это тоже одна из традиций племени Осаге? — поддразнивала она.
— Станет после этого пау-вау.
— А как тебе удалось его раздобыть?
— Золотой Початок и кое-кто из мужчин съездили в город.
— А я-то думала, куда он пропал. Идея была ведь твоя, верно?
— Учиться надо весело. А что может быть веселее шоколадного мороженого в вафельном стаканчике?
Еще одно пожатие, на этот раз, ее.
— Грустно наблюдать за тем, как разбирают и увозят типи, — прошептала Скай, чувствуя, как стягивается кожа на груди в тех местах, где высохла голубая краска. Голубая краска, знак его любви. Его гордости за нее. Она задумалась, помнит ли он, как соприкасалась их кожа и приобретала цвет ярче, чем сотня солнц.
— Всегда настанет следующий год и новое пау-вау. И новые картинки. — Он дотронулся до ее уха, заставив серебряные перышки волшебного колеса зазвенеть. — Салли не единственная, кто будет разочарован, если ты на будущий год не поедешь в Похуску и не пропоешь хвалу Крадущемуся За Добычей Волку.
Крадущийся За Добычей Волк. Так назвало его племя, таково его настоящее имя, которое она узнала в первый же день приезда на пау-вау. Тогда это словосочетание показалось ей странным. Теперь имя звучало правильно. Естественно. Мудрая Тита поняла, что Скай влюбилась в собственного мужа. В своего Крадущегося За Добычей Волка.
— Интересно, чем мы будем заниматься в это время в будущем году?
— А что бы ты хотела делать в это время, Скай?
Сердце у нее закрутилось, как клубок вышивальных ниток. Еще на прошлой неделе единственным, о чем думала Скай, была «Голая суть». Но теперь ее ум и сердце заполонил мужчина, стоящий рядом с ней, и та жизнь, которую она хотела вести вместе с ним. Она держалась за его руку, не решаясь высказать свои чувства вслух. «Ночная Птица, скажи ему, что я чувствую. Пусть мой Крадущийся За Добычей Волк знает, что у меня на сердце», — молилась она.
Он сразу же все понял, точно он слово за словом читал ее мысли.
— Я тоже люблю тебя, Скай. Сильнее, чем ты думаешь.
Еще одно пожатие, на этот раз, одновременное. Прошло еще одно мгновение, и они, держась за руки, проследовали к серебряному, хромированному «Харлею».
— Думаю, что календарь «Голой сути» ожидает сногсшибательный успех. Алисон наверняка поработала на славу. — Скай смотрела за тем, как он надевает зеркальные очки. — Ты ведь позволишь мне использовать этот снимок?
— Там, где я голый? Но ведь ты на самом деле не думала им воспользоваться?
Она окинула его самой хитрой из улыбок.
— А, может быть, и думала?
— Тогда тебе придется подретушировать набедренную повязку.
— Мужчина из племени Осаге вдруг засмущался?
— Тот снимок, где я танцую, тебе придется переснять.
— По традиции, исполнитель танцев племени Осаге надевает рубашку и леггинсы.
— Какой позор! А мне нравится, как сверкает твоя кожа. И эти перья. — Она обмахнула лицо. — Ты весь горишь, Крадущийся За Добычей Волк. Ты самый настоящий адский пламень.
Он подтянул ее к себе. Поддерживая снизу руками ее зад, он вмял ее в себя, чтобы она ощутила его член.
— Если я умею разжигать в тебе костер, о, женщина.
— Ты умеешь.
Солнце высветило серебряную волчью лапу и девиз «Пленных не берем» на боку мотоцикла. Здесь не было пленных, загоняемых силком, только возлюбленные, мужчина и его жена, безоговорочно сдавшиеся друг другу. Зазвенели металлические замки «молний» на их куртках, когда она притянула к себе его лицо для последнего, предотъездного поцелуя.
Дорога назад, в Огасту, казалась бесконечной, хотя они и прибыли в рекордный срок. Вулф завел «Харлей» на задний двор, выключил мотор, поставил на упор и снял очки.
— Первый, кто голым добежит до душа, выигрывает, — крикнул он, прыгая через ступеньки крыльца. Она отперла дверь и ринулась в дом. Вулф последовал за ней, захлопнув за собой дверь.