Только, Густав Евгеньевич, говорите не длинно и понятнее, — предупредила Елена Александровна Маннберга, когда тот начал свои объяснения.
— Делается все очень просто, дорогая Елена Александровна, — поклонился ей Маннберг. — В подножии скалы, углубляясь, насколько это возможно, сверлится в камне… э-э… мм… такая нора, которая заполняется взрывчатым веществом, затем вставляется запальный шнур, отверстие норы забивается натуго, так что из него, простите, только, как хвостик мышонка, торчит конец запального шнура, — и все. Шнур поджигают обыкновенной спичкой, запальщик отбегает на безопасное расстояние, и затем происходит взрыв. Взрыв — это есть внезапное расширение газов, образовавшихся…
. — Понятно, понятно, Густав Евгеньевич. Больше не надо. Вы лучше все это нам покажите на деле.
Маннберг дал знак сигнальщику. Тот замахал флажком. Близ скалы появился, как из земли поднявшийся, человек, минуту повозился и бегом бросился прочь.
Как жаль, что мы не взяли биноклей! — с сожалением заметил Иван Максимович.
А если он не успеет убежать? — схватила за руку Лонк де Лоббеля Елена Александровна.
О мадам, — успокоил ее француз, — шнуры оставляются достаточной длины.
А вдруг он сгорит быстрее?
Так не бывает, — вмешался в разговор Маннберг. — Ну-с, внимание! Ждите.
Скала вдруг беззвучно приподнялась, потом раскололась надвое, из щели вырвался, широкий сноп багрового пламени в клубах пыли и черного дыма, и вверх полетели крупные глыбы камней. Одновременно с этим дрогнула земля под ногами у зрителей и глухой, раскатистый удар прокатился над лесом.
Как страшно! — сказала Елена Александровна, закрывая лицо руками. — Я не могу. Уйдемте скорее отсюда!
Маннберг с удовлетворением посмотрел на бесформенный провал, образовавшийся на месте скалы, и стал помогать Елене Александровне спускаться с горы.
Грохот взрыва докатился и до выемки, где работали грабари и землекопы. На минуту они прервали работу и подняли головы.
Рванула, матушка!
Эх-ма!
Вот это силища!
А ну, давай перекурим, — предложил кто-то.
Десятник было забранился — рано, дескать, еще садиться на перекур, — а потом махнул рукой и сам вытащил из кармана кисет.
Рабочие расселись группами по три-четыре человека. В одной из них оказался тот, что перевязывал себе ногу. Он уже снова наравне со всеми работал в выемке.
Верно вам говорю, — объяснял он своим собеседникам, массируя ногу выше повязки и морщась от боли, — опять контролер какой-то приехал. Наш-то перед ним так и юлит. А этот, приезжий-то, даже зашумел на него спервоначалу: почему, мол, густо поставлены люди… Не смейся, Кондрат, своими ушами я слышал. Я вот так сидел, а они вот этак от меня стояли, — показал он рукой.
Смотри, может, и вправду прижмут хвост нашему, — заметил толстогубый, подслеповатый грабарь. Он стоял, облокотись о свою грабарку, уже до половины нагруженную песком.
Никто ему не прижмет, — вполголоса сказал Кондрат, рабочий в годах, с суровым, серьезным лицом, — никто не прижмет, коли мы сами ему не прижмем.
Прижми попробуй! Он те прижмет, — зло проговорил четвертый, совсем старик, но еще крепкий и могутный.
А прижимают, — словно мимоходом бросил Кондрат.
Где это? — недоверчиво спросил старик.
Поговори с теми, кто сюда из России приехал. Там теперь такие дела идут… — тихо сказал Кондрат и сам оглянулся: не услышал бы кто посторонний.
Чем же их прижимают? — наклонился к нему рабочий с повязкой на ноге.
Перво-наперво — забастовками. Да, да, Никифор, забастовками.
Ну-у, — разочарованно протянул толстогубый грабарь и даже цыркнул слюной через зубы, — забастовнами… Один в лес, другой по дрова, вот те п забастовали. Себе только хуже наделаешь. Тут, брат, вся надежда на большое начальство. Жалобы, кто грамотный, надо писать.
А, жалобы! — с досадой сказал старик. — До бога высоко, до царя далеко…
Кондрат выждал, пока все затихли.
А вот в России бастуют, — сказал он и укоризненно посмотрел на грабаря. — Целые заводы бастуют. И не так, чтобы одним в лес, другим по дрова.
Сговариваться хорошо надо заранее, — сказал старик. — Да ведь надо, чтобы первый кто-то за это взялся.
А ты бы и взялся, — словно шутя, проговорил Кондрат.
Куда мне в такие дела первому лезть! — махнул рукой старик. — Коли другие начнут, я не отстану.