Ну, а поговорить-то ты с надежными людьми мог бы? — спросил Кондрат. — Рассказать, как в России на заводах бастуют?
Чего же не поговорить, — согласился старик, — это можно. Только самому сперва об этом послушать надо.
А ты что задумался? — подмигнул Кондрат грабарю.
Слыхал я, вроде где-то средь нас собираются мужики, толкуют про лучшую жизнь… может, там умней чего скажут?
Ты что же, послушать хочешь?
Полюбопытствовал бы.
А потом хозяину рассказать? Да? — Кондрат так и впился в него глазами. — Большому начальству?
Этим, мужик, ты меня не попрекай, — хрипло сказал грабарь, — этого за мной никогда не водилось.
Так хочешь послушать? — торжественно спросил Кондрат.
Сказал уже.
— Знаешь Еремея Фесенкова… — начал Кондрат. И все теснее придвинулись к нему.
Не успел Кондрат договорить, как подошел десятник.
Айда, айда, вставай! — заторопил он мужиков. — Довольно рассусоливать! О чем это вы?
Да, вишь ты, — сказал Никифор, вставая и припадая на больную ногу, — все толкуем, какой тут начальник вместе с нашим ходил.
Ох-хо-ха! — засмеялся десятник. — Да это ж сам господин Василев из Шиверска сюда с супругой пожаловал. Полюбоваться воздухом.
Эт-та который же? — недоверчиво переспросил грабарь. — Что все здешние лавки держит?
Он, — подтвердил десятник, — собственной персоной.
Тьфу ты! Вот обмишулилсяя, за начальника. принял… — Никифор выругался. — Ну, знал бы я, не то еще ему загнул бы.
И снова заблестели на солнце инструменты, и заструился с лопат горячий песок.
10
Окна были завешены густыми тюлевыми шторами, и оттого в комнате стоял легкий полумрак, хотя время быдо еще и не позднее.
Они говорили и говорили.
Миша, но ты мне расскажешь что-нибудь еще об Анюте?
Да нет, Алеша, кажется, все. Больше нечего.
За последнее время Анюта стала писать такие осторожные письма, что трудно и понять, как она живет и что делает.
Значит, она хорошо научилась писать письма, — заметил Лебедев, — а ты их не научился читать.
Алексей Антонович обиженно пожал плечами.
Конечно, ничего этого я делать не умею. Могу только завидовать тебе.
Чему завидовать?
Лебедев сидел на диване, закинув ногу на ногу. Его худощавое лицо загорело, губы обветрили. Черные глаза> живо блестели. Одет он был в просторную ситцевую рубаху-косоворотку и широченные китайчатые шаровары, что носят грузчики и землекопы. Сапоги бутылочкой, в гармошку собранные у щиколоток, были изрядно потрепаны, хотя еще и не требовали немедленной починки. На полу, у ног Лебедева, лежал узел, с каким обычно рабочие ходят в баню.
Да всему. Твоим талантам, — объяснил Алексей Антонович. — Ну, хотя бы взять теперь и внешность твою. Вот, пожалуйста, он и бороду и усы начисто сбрил и подстрижен в кружок, или в горшок, или как это называется? Ведь это же не парик?
Нет, конечно, не парик, — улыбнулся Лебедев. — Я не на сцене. — Он расчесал пятерней свои густые, слегка вьющиеся волосы.
Завидую, завидую! Талант. Мне этого никогда не достигнуть. Скажи, Миша…
Вася, Вася, — перебил Лебедев. — Не Миша, а Вася. Василий Иванович Плотников. Я же тебе, как вошел, назвался. Как ты не можешь привыкнуть к таким простым вещам!
Выходит, для меня они по-прежнему еще не совсем простые, — с огорчением сказал Алексей Антонович. — Я хотел вот о чем спросить: у тебя сейчас документы в порядке или ты вовсе без документов? Почему ты так оделся?
Ты это ради моей или ради своей безопасности спрашиваешь?
Ну к чему это ты? — укоризненно сказал Алексей Антонович.
Извини, я пошутил. Но что означает твой вопрос?
Я хотел узнать, как обстоит дело у тебя с документами, только для того, чтобы… Ну, короче, прятать тебя нужно или не нужно? У нас здесь тоже есть и полиция, и охранное отделение, и, как мне кажется, я у них не в большом фаворе.
Охранка? О! Павел Георгиевич Киреев!
Ты знаешь его?
Лично — нет. Но знаю, что такой в Шивёрске существует и меня он не знает.
Говорят, у него хороший нюх.
Как у всякой собаки-ищейки. Впрочем, не тревожься, Алеша, документы у меня в полном порядке. — Лебедев полез в глубочайший карман своих шаровар и вынул узелком завязанный платочек. — Вот, чем не паспорт?
Не понимаю в этих делах, — разглядывая паспорт, сказал Алексей Антонович. — Как будто все правильно. Но на то ведь и охранка.
Э, на то и щука в море чтобы карась не дремал! — посмеиваясь и завязывая снова паспорт в платочек, сказал Лебедев. — А я вот прямо в пасть к твоему Кирееву полезу.