На скамеечке, с внешней стороны палисадника, спиной к нему, сидел Лакричник с тросточкой и, как Пифагор, чертил геометрические фигуры на песке.
Мурашки поползли по спине у Алексея Антоновича. Однако это мерзкое ощущение страха прошло так же быстро, как появилось. Алексей Антонович овладел собой.
Геннадий Петрович! — окликнул он Лакричника с
того места, где стоял, разговаривая с Лебедевым, и такой же силы голосом.
Лакричник не повернул головы. Спокойно водил тросточкой по песку.
Геннадий Петрович! — повторил Алексей Антонович.
Лакричник сидел в той же позе.
Геннадий Петрович! — теперь уже подойдя вплотную к окну и повышая голос, крикнул Алексей Антонович.
А! Что угодно, Алексей Антонович? — живо отозвался Лакричник. Встал и вежливо поклонился.
—. Попрошу вас: кликните, пожалуйста, парня, что вышел сейчас от меня.
Какого парня? — недоуменно спросил Лакричник. — Я не вижу поблизости никого.
Да вот он сейчас только вышел. Успел ли улицу еще перейти?
Лакричник подбежал к перекрестку. Посмотрел направо, налево, вернулся обратно.
Имею честь доложить, Алексей Антонович, — развел он руками, — нет никого. Слабостью зрения, бог миловал, не наказан, однако, кроме двух женщин, возвращающихся в город по тракту per pedes apostolorum, что значит…
Вы шутите, Геннадий Петрович! — возмущенно воскликнул Алексей Антонович. — Не мог же он провалиться сквозь землю!
Сие обычно свойственно духам нечистым и менее свойственно людям живым. Не зная, к какой категории относится ваш знакомец… Извините меня…
Я не понимаю, — продолжал Алексей Антонович, — как вы могли не заметить его? Он же прошел мимо вас!
Утомленный зноем, присел я отдохнуть под сень листвы вашего изумительного садика. Не могло это случиться прежде моего прихода, Алексей Антонович?
Не знаю, — медленно сказал Алексей Антонович, — вы здесь сидите весьма давно. Я вас видел все время. По крайней мере чае целый.
Что вы! — съежился в улыбке Лакричник. — Две минуты всего, Алексей Антонович, три минуты, если настаиваете — пять минут.
Алексей Антонович свободно вздохнул.
Впрочем, о чем же мы спорим? — сказал он. — Это теперь не имеет никакого значения, коли парень ушел уже…
Вам виднее, Алексей Антонович, — дернул плечами Лакричник, — я спор поддерживал единственно в виде ответов на ваши вопросы.
Ну, хорошо, хорошо. — И Алексей Антонович отвернулся.
Треща тросточкой по планкам, Лакричник пошел вдоль палисадника. Потом остановился.
Как он одет был, Алексей Антонович? По счастливой случайности, если увижу его, могу передать, что вы мне прикажете.
Пиджак серый, брюки навыпуск, фуражка с лаковым козырьком, — спокойно сказал Алексей Антонович. — А передавать, Геннадий Петрович, — ничего не трудитесь. Вздумает — и сам зайдет.
Хм! Серый пиджак, брюки навыпуск, — задумался Лакричник. — Нет, не видел. В китайчатых шароварах и ситцевой рубахе — проходил…
11
Вскоре пришла с прогулки Ольга Петровна. Она ходила на реку купаться и вернулась домой с мокрыми еще волосами.
Ах, как хорошо на реке! — сказала она, целуя в лоб Алексея Антоновича. — Советую и тебе сходить искупаться. В такой зной для меня это единственная отрада.
От нее веяло свежестью реки, горьковатым запахом полыни и дикой мяты. Словно ветер с зеленых гор наполнил комнату, так хорошо сделалось вдруг Алексею Антоновичу.
Я, пожалуй, последую твоему совету, — ответил он, — моя умная мама.
Не льсти, не льсти, Алешенька, — сказала Ольга
Петровна. И заметила иеобычпое выражение на его лице. — Ты чем-то взволнован?
Алексей Антонович взял Ольгу Петровну за руки, отвел на диван, сел с нею рядом.
Был Миша Лебедев, — сказал он коротко.
Лебедев? — переспросила Ольга Петровиа. — Ми-
хаил Иванович? Он из Петербурга приехал?
Да, мама, из Петербурга.
Вот как! — воскликнула Ольга Петровна. — Ну, что он рассказывает о нашей Анюте?
Она сказала «о нашей Анюте» так свободно и легко, будто Анюта была ее дочерью.