— Выходи, бергал, — скомандовал урядник, — и больше не попадайся. Ну, пшел!
Жмурясь от косо падающих через крыши домов лучей вечернего солнца, Порфирий вышел на улицу. Она пестрела трехцветными флагами. Сидор Борисович в голубой шелковой рубахе, весь пахнущий репейным маслом и сапожной ваксой, подтолкнул его.
Чего остановился, мужик? Видишь, флаги кругом. Радость. И у тебя радость. А почему? По гроб жизни ты меня должен помнить. Быть бы тебе в тюрьме, да спас я тебя. Ты это понимаешь? Уговорил я кого следовало. Заплатил за тебя. Ради царского дня снисхождение сделали. Ударил ты меня вчера — тоже ради царского дня забуду. Гуляй, мужик, да понимай. Урок получил. Не будь в другой раз таким строптивым. Бери что дают…
Порфирий шел по улице, упрямо глядя вперед, стараясь не слушать лавочника. Разве можно хоть в чем-нибудь поверить ему? Он спас от тюрьмы? Он посадить хотел! Вот оно, золото! Вот оно какое, золото! К чьим рукам сейчас прилипло оно?
Когда опять придешь, мужик? Только теперь чтобы — чш! — тихо. Понял? И мимо меня чтобы тоже никуда.
Порфирий поднял было руку. Загорелась душа схватить опять так же за ворот, встряхнуть, швырнуть с дороги в канаву… Повсюду шли люди, смотрели на них со стороны: мирно беседует Сидор Борисович с каким-то мужиком из
тайги.
А если я тебе сейчас плюну в глаза, Сидор Борисович? — сдерживая внутреннюю дрожь, спросил Порфирий лавочника.
Тот не моргнул даже. Деловито ответил:
— Пожалеешь. Тогда еще не так пожалеешь. Лучше приходи.
И круто свернул в сторону.
На солнце набежало плотное облако. Зашумел ветер среди высоких стеблей белоголовника. Прохлада освежила лицо Порфирию. Ветром отбросило мошку назад, за спину.
Порфирий вскочил на ноги и пошел. Скорей, пока дует встречный ветер! Вот это хорошо!..
Теперь прийти в зимовье, вскипятить себе чаю, осмотреть поставленные в Джуглым морды — наверно, попалось десятка два хариусов, — сварить уху, вволю поесть, отдох-путь… А завтра налить круглых пуль — свинец еще есть, — взять винтовку и поискать дичинки на обед.
Порфирий подумал, что хорошо он сделал, пойдя в этот раз в Тайшет без ружья, только с охотничьим ножом па поясе, на случай негаданной встречи с медведем. Пожалуй, отобрали бы у него и винтовку с золотом вместе. Да, показал себя Сидор Борисович.
И волна злобы снова прокатилась по сердцу Порфирия. Везде, везде засели эти пауки-кровососы! Погибай или ползай перед ними на коленях, все им отдавай, даже честь свою… Как же жить? Хоть затворись от них у себя в зимовье, здесь, на Джуглыме, и сиди один. Здесь не найдут. Да ведь одному жить никак невозможно. Было бы хоть с кем горе делить! Эх, Егоршу бы сговорить сюда, что ли! А не вернее ли самому вовсе отсюда уйти! Только куда теперь?
Лицо Порфирия осветплось улыбкой: он увидел свое зимовье. Обогнуть мочажинку, густо заросшую малинником, и… Что такое? Почему в зимовье настежь распахнута дверь? Уходя, он не оставлял ее открытой. В колоды она входит туго, ветром ее не могло распахнуть. Значит, гость. Кто бы это? Кроме Егорши, с которым они вместе ставили избушку, кто знает это место? Никто. И никто за два года здесь не "был. Значит, пришел Егорша. Что же, хорошо, легок на помине. Коли решил он сам прийти, с ним можно чайку попить вместе, поговорить, как дальше устраивать жизнь.
Порфирий заторопился. Вбежал в зимовье. И стал как вкопанный. Нет никого. Но здесь были люди. Это он понял с первого взгляда. Кто был? Друг? Или?.. Винтовка всегда висела у него на деревянном гвозде, вбитом в стену. Нет ее! А мешок с соболями, с теми четырьмя соболями?
Нет и его. Порфирий бросился к изголовью постели, приподнял мягкие ветви пихтача. Здесь у него хранился сверток с охотничьим припасом. И сверток взят. Остатки муки в мешке в углу? Он перебежал за камелек. Пусто! Золото завязанным в тряпицу он положил на тесаную полку… Конечно, нет и золота… Все взял! Все! Все подчистую. Нет ничего. Порфирий стиснул ладонями голову. Закон тайги, незыблемый закон тайги нарушили! Весь охотничий припас… Винтовку даже взяли! Кто?..
Бергалы? Бродяги, скитающиеся по тайге! Охотники за старателями, за чужим счастьем? Они скитаются поблизости от приисков. А даже до Монкреса отсюда очень далеко… Когда все это было? Порфирий внимательно оглядел все зимовье. *На очаге лежали птичьи кости. Угли в кострище были вовсе холодные. Кости засохли.
Давно. Из ружья глухаря молодого убили. Вряд ли бы с моей винтовкой окрест стали охотиться. Стало быть, глухаренка с собой принесли. И ружье с ними было свое.