Открылась дверь, вошла Лиза.
Здравствуйте, — сказала она, сразу оробев от мрачного взгляда Киреева.
Здравствуй, красавица, — ответил Киреев. — Присядь. Побеседуем.
Лиза села.
Фамилия? — спросил Киреев, вынимая чистый бланк протокола допроса.
Коронотова Лизавета.
Хм! Елизавета — это имя. Отчество?
Ильей отца звали.
Так. Год рождения?
Как это?
Ну, сколько тебе лет?
Двадцать.
Слушай, Коронотова, — положил перо Киреев, — я не хочу тебя запугивать, но предупреждаю: не ври и в мелочах. Будешь врать — получишь наказание строже. Не рассчитывай сыграть на молодости, неопытности. Сколько тебе лет?
Двадцать, я же говорю, — испуганно подтвердила Лиза.
Это верно? Тебе на вид куда больше можно дать!
Жизнь была такая, — тихо промолвила Лиза, — не с чего цвести.
Ладно, — поморщился Киреев, — знаем. Грамотная?
Не шибко.
Не шибко! А всякую нелегальщину читаешь! Откуда взяла брошюры? Кто тебе их дал?
Лиза поднялась со стула. Она не могла выдать Васю и не знала, что ей следует сказать.
Мне… Я… Мне никто не давал…
Киреев вышел из-за стола, стал против Лизы и, не мигая, уставился ей прямо в глаза. Она опустила голову.
Зачем же ты врешь? Я ведь предупреждал.
Нет… нет… — попятилась Лиза.
Кто тебе дал брошюры?
Не видела я… без меня их сунули.
Как же тебе могли их сунуть в замкнутый сундучок?
Так я подумала… Откуда больше? Ей-богу… — путалась Лиза, чувствуя, как дрожат колени и краска приливает к щекам.
— Много ты таких брошюр прочитала? — Не читала я вовсе…
— С Еремеем знакома?
Нет, нет, не он! — невольно и так искренне вырвалось у Лизы, что Киреев понял: не Еремей давал ей брошюры.
А Лиза, выкрикнув эти слова, так и обомлела. Что же это, выходит, призналась она? А как было смолчать, не отвести напрасные подозрения от Еремея, когда он на путь поставил ее, грамоте научил…
Не он, а кто? — немедленно спросил Киреев. — Ну, кто?
Нет… Никого… Никто мне не давал… — Так лучше: отказываться и отказываться от всего.
Кто? Говори!
Никого не знаю.
А Кондрата знаешь?
Не знаю Кондрата…
А кто такой Кондрат, знаешь? Чем он занимается?
Нет. Не слыхала.
И Киреев в тоне ее голоса уловил, что Кондрата она знает. Вот и надо теперь бить в одну точку.
Это… как тебе объяснить? — заговорил Киреев, подыскивая слова, которые сразу бы не напугали Лизу. — Он, как атаман, хочет всех рабочих забрать к себе в шайку. Заставить их заниматься бунтами против начальства. И поэтому им всячески лжет, раздает такие вот книжки, как нашли у тебя, — а в них ни капли правды. Вот ты сама была на линии, и на твоих глазах отрезало ноги Еремею. Кто в этом виноват? Никто. Судьба. А рабочие чуть не бунт устроили. Кто их подбил? Кондрат. Растравил людей, втолковал им, что несчастье с Еремеем произошло потому, что на линии не было ограждений. А от судьбы, от бога ведь не загородишься. Вот видишь, кто такой Кондрат? А ты ему помогаешь, берешь от него книжки, способствуешь 'плохим делам… Хорошо бы еще от ума, а то так, по глупости. Ну, расскажи, как ты познакомилась с Кондратом? Он ведь тебе дал брошюрки?
Лиза тихо вздохнула и ничего не ответила. Киреев прошелся по комнате.
Коронотова, ты, может быть, меня боишься? Думаешь: арестовали — значит, непременно будут бить, судить, в тюрьму посадят, в кандалы закуют, в каторгу сошлют, в рудниках сгноят…
Лиза дрожала.
Страшно ведь, правда? — спросил Киреев, останавливаясь возле нее. Положил руку на плечо Лизы и заговорил ласково — А ты совсем еще девочка, тебе только двадцать лет, тебя еще не Елизаветой, а Лизой надо звать. Тебе еще жить да жить… Была, говоришь, тяжелая жизнь? Случается. Так у тебя все еще впереди. Дождешься хорошей жизни. Зачем же ты сама себе хуже делаешь? Вот ты первый раз на допросе. Ты не знаешь, Лиза, что такое допрос? Так я тебе скажу, что на допросе всегда узнают правду, как ты ее ни скрывай. И ты мне тоже скажешь правду. Так или иначе, а скажешь. Зачем же зря упрямиться. Если расскажешь все сразу, я тебя сейчас же отпущу; будешь упорствовать — ну… Расскажи мне все.