Клавдея молча кивнула, села на ступеньку и прислонилась головой к точеным пилястрам. Борис стоял рядом и теребил ее спутанные волосы.
Тихо шелестели листья тополей, под резным карнизом крыши возились и живо спорили воробьи.
Вдруг слуха Клавдеи коснулись странные, чуждые звуки — короткие, тонкие, перемежающиеся, прокалывающие душу. Она взглянула на дорогу.
Из-за поворота вышла партия арестантов.
Мальчик радостно вскрикнул, ловя эти звуки, и обнял колени Клавдеи.
Она отстранила его и вытянулась, полумертвая.
Мама!.. — донесся с дороги жалобный вопль, заглушённый перезвоном цепей.
Лиза!.. Ли… зань… ка… — и задохнувшаяся Клавдея ничком упала с крыльца.
Конвойные торопливо водворяли порядок. Серые пары зашагали быстрее. Гремели кандалы…
Над Вознесенской горой поднялся круглый сверкающий диск солнца, озолотил вершины деревьев, крыши домов. Луч солнца упал на дорогу позади кандальников, словно они пронесли свет с собой.
А Борис стоял на крыльце, тянулся вслед уходящим людям, лепетал непонятные слова и радостно улыбался, будто весь мир принадлежал ему…
1936–1940