Говорят, хорошо, когда просыпаешься, а сорока стрекочет.
Мы ведь не спали.
Все равно я только проснулась. Она встала, прислонилась спиной к тонкой сосенке.
Алексей Антонович подошел к Анюте, взял ее за руки.
Знаешь, — сказала Анюта, — а я ведь опять вылез в окно. Хотела скоро вернуться и… забыла. Ну, да тепе все равно…
Алексей Антонович сжал ей кисти рук. Встревожено спросил:
Ты что-то не договариваешь?
Да нет, это я так…
Боже мой, — вдруг спохватившись и выпуская рук Анюты, заговорил Алексей Антонович, — как же я не подумал, как я забыл, что опять пойдут новые разговоры… Анюта, родная моя, прости меня… Может быть, ты еще успеешь вернуться? Пойдем быстрее.
Да если и не успею, — пытаясь улыбнуться, сказала Анюта, — так это одинаково. Вчера утром я слышала, как разговаривали Иван Максимович с Еленой Александровной. Они хотят меня уволить. За то, что мы… я встреч юсь… — Она перевела дыхание. — Ну вот и все… Потому я тебе вчера и написала письмо. Хотела сразу рассказат об этом, а увидела тебя — и забыла.
Анюта стояла лицом к востоку. Алексею Антоновичу было видно ее необычно серьезное и осунувшееся лицо Как всегда, непроизвольно шевелились ее губы. И слова шептали они: «Вот я и вся теперь тут. И мне идти больше некуда».
Алексей Антонович хотел сказать как-то по-иному, но получилось только:
Нюта… жена моя…
И после этого они долго молчали. Не отрываясь смотрели в глаза друг другу. Капли росы, обрываясь с мохнатых ветвей сосенок, падали им на плечи, обнаженные головы. Торжественная в лесу стояла тишина.
Пойдем домой, — наконец сказал Алексей Антонович.
Анюта чуть отступила.
Куда? — спросила она;
Домой. Ко мне.
Нет, — решительно покачала головой Анюта и повторила: — Нет.
Нюта, родная, разве ты не согласна?
Согласна… Алеша… да… Буду жена твоя, но не теперь.
Почему? — подавленно спросил Алексей Антонович, чувствуя: она что-то решила.
Я не хочу остаться такой — глупенькой, необразованной, только украшением для дома, — сказала Анюта тихо и пошла вперед, ступая по жесткой зелени толокнянки. — И пока я не стану вровень с тобой, женой твоей я не буду.
Она пошла быстрее, Алексей Антонович едва поспевал идти рядом с ней.
Нюта, но этого можно добиться и потом. Мы будем вместе, и я стану тебе помогать учиться.
Нет, Алеша, нет… Я не могу… я должна сама… — Анюта наклонилась, подняла с земли маленький пестрый камешек. — Я уже твердо решила. Хотела тебе только об этом сказать, а получилось… Ну ничего, все равно я уеду.
Нюта! Но куда? Ты подумала: куда? Как все это не просто!
Анюта остановилась, принужденно улыбнулась.
Уеду в Петербург. Там живет мамина сестра, старушка. Она одна, я буду жить у нее. Мама, умирая, просила меня, чтобы я уехала к ней. Ты не беспокойся, я устроюсь. Видишь, как надежно у меня в Петербурге.
Но зачем все это, когда мы объяснились? Зачем тебе уезжать теперь? И еще за тысячи верст от меня…
Алеша, именно теперь и должна я уехать. Учиться здесь и служить горничной невозможно, а зависеть от тебя и пользоваться твоей помощью я не хочу. Не уговаривай меня. Я должна уехать. Я все обдумала…
Нюта, ты не представляешь, как трудно то, что ты затеяла.
Ничего. Пусть трудно…
Родная, останься! Я сам возьмусь учить тебя. Мама поможет. Не надо нам расставаться.
Нет, нет… Алеша! Я хочу, чтобы ты не только любил меня, я хочу, чтобы ты меня уважал. Если любишь, Алеша, то не отговаривай меня.
Пока говорила Анюта, лицо Мирвольского становилось все сумрачнее, грустнее. Он понимал, что больше уговаривать Анюту бесполезно и что она, пожалуй, права.
Тогда вот что, — посветлев от неожиданно пришедшей ему мысли, сказал Алексей Антонович, — последняя просьба: ты в Петербург поедешь с одним моим хорошим другом. Он… художник. Я попрошу его заботиться о тебе в дороге и помогать в Петербурге. Он ночевал у меня и сегодня уезжает. Нюта, не отказывай мне хотя в этом!
Анюта разжала ладонь, посмотрела на повлажневший пестренький камешек, перевела взгляд на Алексея Антоновича. Как тяжело все-таки расставаться! Как тяжело…
Хорошо, — сказала она, — я поеду с ним.
И не возвращайся сейчас к Василевым.
Хорошо, — повторила Анюта, — я к ним не вернусь. А с тобой, Алеша, давай простимся здесь. Мне будет стыдно прощаться при людях… — Она на цыпочках приподнялась, чтобы обнять его.
…Они подошли к спуску с Вознесенской горы. Анюта машинально перекладывала камешек из ладони в ладонь. Алексей Антонович отобрал его.
Что это такое?
Так просто… галька…