— Киссинджер был евреем, — угрюмо возразил Голд, опустив одно плечо, чтобы эта показавшаяся ему оскорбительной концовка просвистела мимо, как пущенный из катапульты камень. — Или по крайней мере говорил, что он еврей.
— Тогда, может быть, ты станешь самым молодым государственным секретарем-евреем. Не сомневаюсь, твоя семья будет горда этим.
Голд скорчил гримасу.
— Киссинджер был молод, — сварливо пробормотал он, и в голосе его зазвучали агрессивные нотки. — Но может быть он и здесь соврал.
— Что ты имеешь в виду?
Если Голду приходила в голову удачная мысль, он это чувствовал и ни с кем не хотел делиться.
«Никакой он не еврей! — вопил, как буйный диббук[145], выживший из ума старый отец Голда, безжалостно тыча скрюченным пальцем в экран телевизора, на котором дородный, комичный Киссинджер с самодовольной улыбкой на лице спускался по трапу самолета после очередной серии коварных маневров с целью возложить на Израиль вину за срыв ближневосточных переговоров, которые сам он по недостатку умения никак не мог довести до конца. („Киссинджер, — писала в Таймс Мэгазин журналистка Лесли Гелб, — договорился с израильтянами ни на кого не возлагать вину за срыв своего последнего раунда челночной дипломатии. Но, вернувшись домой и едва сойдя с трапа самолета, он тут же принялся обвинять израильтян“.) — Ни один еврей никогда не был ковбоем! Их хаб им ин дрерд[146]».
Тезис о том, что Киссинджер не еврей, Голд был готов развить в своей книге «мемуаров» Киссинджера, которая, как он был уверен, вызовет интерес и которая, как он надеялся, принесет ему хотя бы малую долю того парноссе[147], что Киссинджер делал на собственных мемуарах и при всяком другом удобном случае; предоставляемые его постом, случаи эти сыпались на него золотым дождем. В теории Голда истине отводилась второстепенная роль; бунтарское чувство говорило ему, что в своих мемуарах Киссинджера он имеет не меньшее право на фальсификацию, необъективность и искажения, чем Киссинджер в собственных мемуарах Киссинджера и чем Киссинджер в своей карьере общественного деятеля. По консервативному мнению Голда, о Киссинджере в истории не будут вспоминать, как о Бисмарке[148], Меттернихе[149] и Каслри[150]; он оставит по себе память как одиозный шломп[151], который с удовольствием развязывал войны и вовсе не был полон того легендарного сочувствия к слабым и страждущим, которым обычно славятся евреи. Шайна ид[152]никогда не опустился бы на колени, чтобы вместе с этим шмендриком[153] Никсоном молиться на ковре Яхве, а хаймиша ментш[154] не стал бы с такой жестокостью действовать против свободного народа Чили:
Не понимаю, почему мы должны стоять в стороне и смотреть, как та или иная страна идет к коммунизму из-за безответственности ее народа.
И откуда у этого болтливого пишера[155] столько коцпы[156]? А потом заговор с целью свержения этой невинной демократии; Генри проявил при этом такое трусливое лицемерие, что его еще будут за это обходить стороной, как выгребную яму. Давая показания под присягой, он скрыл правду о своем участии и своей осведомленности. Голд носом чуял вонючий душок чванливого фашизма в подобном высокомерии, не очень-то вязавшемся с этой упитанной, буржуазной личностью, которой отнюдь не льстило такое поведение и которая ничуть не соответствовала даже самым нелицеприятным и зловредным историческим изображениям типичного еврея. Голда до сих пор тошнило от холодной терминологии опубликованной в 1957 году книги Киссинджера, в которой тот смело рассуждал о «парализующем страхе перед оружием» и преждевременно призывал к беспрецедентному виду дипломатии:
… разрушить эту атмосферу особого ужаса, который окружает сегодня проблему применения ядерного оружия.
Этот тупоголовый поц, предлагал лекарство в виде ограниченного применения ядерного оружия. Этот гробба нар[157] с его особой дипломатией и ограниченными ядерными войнами зайер клиг[158]. В Израиле во время его визита прошли демонстрации протеста, а бывший министр обороны Моше Даян[159], выступая по французскому телевидению, был далек от какой-либо доброжелательности, когда говорил об уходе Киссинджера из правительства.
145
…
148
149
150
159