Голд не звонил никому почти до самой выписки, когда подтвердилось, что он по всем показателям находится в прекрасном здравии. Сначала он позвонил Белл.
— Какая еще больница?
— Я болел, Белл. Завтра я выписываюсь.
— Чем болел?
— Ничем. Ты где, думаешь, я был? Ведь я отсутствовал почти две недели.
— Ты мне сказал, что тебе нужно уехать куда-то, чтобы разобраться со своими делами, — сказала Белл. — Вот я и думала, что ты наверно разбираешься.
— Я в полном порядке, — поспешил он уверить Андреа. — Доктора уверены, что со мной ничего не было.
— Какие доктора? Где ты?
— В больнице, дорогая. В Нью-Йорке. Ты разве без меня не скучала?
— Что с тобой?
— Ничего, дорогая. Я же тебе сказал. Я просто лег на обследование.
— Почему же ты мне ничего не сказал, дорогой?
— Мне не разрешали звонков и посетителей.
— Так у тебя ничего?
— Ты где, думаешь, я был, Андреа? Я отсутствовал десять дней. Ты что, не заметила, что я отсутствовал?
— Я знала, что тебе нужно еще раз вернуться к жене, чтобы разобраться с разводом, — сказала Андреа. — Я думала, ты разбираешься с разводом.
Но самым главным был его звонок Ральфу.
— У меня тут возникли личные обстоятельства, и мне пришлось уехать ненадолго. Извини, что не смог поговорить с тобой.
— О чем? — спросил Ральф.
— Обо всем. Ты же мне сказал, что дела пошли.
— Дела пошли, Брюс, — сказал Ральф. — Коновер нажимает на все рычаги, чтобы тебя протолкнуть. Президент хочет с тобой встретиться.
— Я смогу приехать завтра.
— Завтра он, кажется, занят. Хорошо бы вам встретиться на посольском балу.
— На посольском балу?
— Надеюсь, ты придешь, если тебя пригласят. Я сказал президенту, что ты пишешь важные бумаги, отражающие официальные мнения. Так что ты постарайся набросать что-нибудь.
— По каким вопросам?
— По каким хочешь. Я думаю, твои бумаги все равно никто не будет читать. Ты сейчас где?
— У себя в студии, — соврал Голд. — Ральф, разве ты не заметил моего отсутствия? Не почувствовал, что мы с тобой не общались?
— Я заметил, что мне не хватало твоего номера в отеле, — сказал Ральф. — Вот уж точно. Знаешь, не очень-то легко почти две недели спать только с женой, Песчинкой, Ириской, Кристи и Тэнди. Ты сам как-нибудь попробуй, тогда поймешь. Нам с тобой нужно срочно встретиться и поговорить о посольском бале и о том, что ты должен будешь говорить президенту, если тебя пригласят.
— Может, завтра? — спросил Голд.
— Завтра я тоже занят, — сказал Ральф.
— А как сделать, чтобы меня пригласили на посольский бал?
— Это практически невозможно.
«Вот говнюк», — впервые сказал Голд, набирая еще один номер. Со всех сторон одно пренебрежение, с тоской думал Голд, заливает меня, как ядовитый прибой, тащит меня на дно, смыкается над моей головой, заполняет нос смердящей…
— Моды Крапа, — радостно приветствовал его женский голос в телефонной трубке. — Чем могу вам помочь?
— Мне, пожалуйста, мистера Уэйнрока. Звонит Брюс Голд.
— Мистер Уэйнрок на рынке.
— Это что еще за херня?
Девушка повесила трубку. Голд нашел его в спортивном клубе.
— Крап, скотина, никто даже не знает, что я в больнице. Я тебя просил никому не говорить, и ты не сказал, да? Ни моей жене, ни единой душе, да?
— Я умею хранить тайны, — сказал Крап Уэйнрок.
— Ни одна живая душа в этом мире не знает, что мне пришлось пережить. В газетах было что-нибудь?
— Я не читаю газет.
— Всем вокруг наплевать. Я могу загнуться завтра, и никто даже и не заметит.
— Когда меня просят, я делаю то, что меня просят.
— А я тебя просил, сучий ты сын? Ты даже навестить меня не пришел, да? А если бы я умер, а? Ты бы и тогда никому ничего не сказал? Мой бумажник со всей одеждой был в клубе, а они даже не узнали, кто я такой. Ну конечно же, ты умеешь хранить тайны. Как, скажи мне, Бога ради, ты можешь хранить такие тайны?
— По правде говоря, — сказал Крап Уэйнрок, — я просто забыл.
— Ты забыл? — Смысл этих жестоких слов не сразу дошел до Голда.
— Понимаешь, я был ужасно занят, Брюс, и я даже забыл о том, что у тебя был инфаркт.
— Это был не инфаркт!
— Ну, я все равно здорово испугался, — сказал Крап Уэйнрок. — И ужасно о тебе волновался.
— И как же долго ты волновался? — с горьким смешком спросил Голд.
— Пока не забыл.
Голд вперил взгляд в телефонный аппарат, словно тот был возмутительным воплощением человека, к которому он обращался. — Ты забыл? — дрожащим голосом повторил он, сжав зубы, а черная неистовая злоба бушевала в нем, отчего все его мышцы ходили ходуном. — Деньги, Уэйнрок, деньги, хер ты собачий. Сколько ты мне должен?