Перед шестнадцатилетней дочкой Иды замаячила угроза ездить каждый день в школу в опасном квартале, где ее все будут ненавидеть, где у нее никогда не будет друзей и где с ее стороны было бы большой глупостью задержаться после уроков или пройтись по улице, и только знакомства Иды в Комитете по образованию могли спасти положение, и то лишь при условии замены ее дочери каким-нибудь другим ребенком. Голд не мог ей дать никакого совета, но чувствовал, что закон не должен загонять людей в такие тупики. В совершенно ясный вопрос равенства был привнесен дисгармонирующий элемент насилия, преступности, вражды, неповиновения и отрицания. И хотя у противоборствующих сторон имелось множество аргументов, он бы предпочел, чтобы проблемы этой не существовало вообще. Решения не приходили так легко, как раньше, и многое не было такими понятными, каким казалось когда-то. Он намечал одно, получалось другое. Ничто не проходило гладко. Намеченное не сбывалось.
«Сокрушительные успехи, или Все, что намечено, не сбудется» — так назвал он свою статью; Голд ничуть не удивился, когда Либерман опубликовал ее сразу же после того, как Голд выудил у него остаток причитающихся ему денег.
РАЛЬФ позвонил ему домой на следующий день после того, как Голд отправил ему четыре экземпляра.
— Что он сказал? — с нетерпением спросил Голд.
— С ним Дина говорила, — сказала Белл, которая только что вернулась из государственной начальной школы, где работала на полставки консультантом по психологии.
— Он звонил из Белого Дома, — сказала Дина.
— Что он сказал?
— И он был так любезен. Я хотела с ним поболтать подольше, но он сказал, что у него дела.
— Ты хочешь, чтобы я тебе шею свернул? Что сказал Ральф Ньюсам?
— Он перезвонит сегодня вечером. Можешь поговорить с ним из моей комнаты, если хочешь.
Голд говорил с ним из своего кабинета, закрыв двери.
— Господи, Брюс, не могу тебе передать, как у нас всех от тебя чердаки дымятся. Если все, что намечено, не сбывается — а ты приводишь в подтверждение этого достаточно веские аргументы, — то у президента появляется нужное ему обоснование для того, чтобы ничего не делать.
Голд, хотя и был удивлен, испытал удовлетворение.
— Я не думал об этом в такой плоскости, — признался он.
— Сейчас с нее делают фотокопии. Мы хотим, чтобы все правительство прочло ее, хотя мы и поставили на нее гриф секретности, чтобы никто не читал. Я думаю, было бы лучше, — здесь Ральф понизил голос, в его тоне послышался мягкий упрек, — если бы ты сначала показал ее нам, чтобы президент мог внести свои предложения. Но, с другой стороны, теперь, когда он может цитировать тебя в качестве признанного авторитета, это может звучать еще более убедительно. Брюс, ты не удивляйся, если он завтра будет на нее ссылаться. От этого у многих должны чердаки задымиться.
— Так президент прочел ее? — не мог удержаться от этого вопроса Голд; у него у самого уже стал дымиться чердак.
— Не сомневаюсь, — ответил Ральф своим ровным, неторопливым голосом, — хотя я и не уверен.
— Конечно, я бы показал ее президенту в первую очередь, но я не думал, что это будет интересно кому-нибудь, кроме тебя.
— Брюс, твой рейтинг в правительстве невозможно преувеличить, особенно после этой статьи. Сокрушительные успехи, намеченное не сбывается… Господи, какая концепция. Мы все хотим, чтобы ты как можно скорее начал работать здесь, после того как те, кто стоит наверху, решат, хотят ли они, чтобы ты вообще здесь работал. Так ты приедешь?
— А в каком качестве? — сказал Голд, который уже знал, что с восторгом согласится.
— Ну, не знаю, — сказал Ральф. — Мы, вероятно, могли бы прямо сейчас использовать тебя в качестве представителя.
— Представителя? — Голда внезапно посетили сомнения. — Что такое представитель?
— Ну, ты же знаешь. Это то, чем был я, когда не делал ничего другого. Представитель правительства, неназванный представитель, представитель администрации… это что-то вроде источника. Ты что — вообще обо мне ничего не читал?
— Ах вот оно что, — быстро занимая оборону, сказал Голд. — Теперь я понял.
— Я часто попадаю в газеты. Это одна из положительных сторон должности неназванного представителя. А через месяц-другой мы сможем тебя повысить.
— До кого?
— Ну, если ничего другого не подвернется, то до старшего сотрудника администрации. В качестве старшего сотрудника ты сможешь, когда захочешь, проводить общие брифинги, если мы их назначим. Ты сможешь дойти до самого верха. Брюс, эта администрация почти исключительно состоит из людей, которые своими локтями пробились наверх.