— Никогда, — ответил он.
— Или способствовать их избранию?
— Конечно, нет!
— Даже если кандидат будет евреем?
— В особенности, если он будет евреем.
— Слава Богу, — сказала его мачеха.
— Эта тетя Роза… — сказала Дина, сидя по-турецки на кровати Белл. — Я никогда не видела ее такой счастливой. Ты когда-нибудь слышала, чтобы она столько смеялась и разговаривала?
— Я рада, что устроила этот праздник.
И Голд тоже был рад. Белл — хорошая жена, и Голд чувствовал, что, может, ему будет не хватать ее, если он решит снова жениться.
В КАБИНЕТЕ Ральфа Ньюсама в Вашингтоне всё сияло и сверкало, кроме брюк Ральфа на том месте, на котором сидят. У лифта Голда встретила хорошенькая девушка, она передала его сногсшибательной женщине лет тридцати с черными прямыми волосами и в полупрозрачном очень дорогом платье, которое обворожительно облегало ее на удивление гибкое тело; она-то и отвела его к секретарше Ральфа, лучезарной кокетливой женщине ошеломительной чувственной прелести, которая сразу же завоевала его сердце своим дразнящим дружелюбием и ласковым рукопожатием. Все здесь отливало таким полированным блеском, что электрический свет казался просто излишним.
Ральф ничуть не постарел за прошедшие годы. Он был высок и строен, медлителен в движениях, рыжеватые волосы над его покрытым веснушками лицом были уложены на одну сторону. Самое яркое воспоминание Голда о Ральфе касалось его волос, которые всегда были аккуратно подстрижены и в то же время выглядели так, будто их никогда не касались ножницы парикмахера. На нем была приталенная рубашка с монограммой, а его брюки казались свежевыглаженными. Он все еще оставался единственным выпускником Принстонского университета, которого Голду — или кому-нибудь из окружения Голда — довелось встретить.
— Надеюсь, ты вчера неплохо провел время, — невинно начал Ральф. — Этот городишко просто кишит хорошенькими женщинами, которые ради приятного времяпровождения готовы почти на что угодно.
Ответ Голда был краток:
— Я устал с дороги и решил отдохнуть.
Это было ложью. Он провел вечер, ошалело бродя по отелю в тщетной надежде, что кто-нибудь, может быть, узнает его и отведет туда, где есть девочки такие же хорошенькие, как любая из тех трех, что он только что видел.
— Господи, Брюс, до чего же я рад снова тебя видеть, — сказал Ральф. — Как в старые добрые времена, да? — Голд хранил молчание. Все было совсем не так, как в старые добрые времена. — Президент будет рад, что я повидался с тобой сегодня, если только узнает. У него от тебя просто чердак дымится. Он сделал копию твоей рецензии на его Мой год в Белом Доме и положил ее под стекло своего рабочего стола в Овальном Кабинете и теперь может целыми днями перечитывать ее во время важных разговоров о сельском хозяйстве, жилищном строительстве, финансах, голоде, здоровье, образовании, социальном обеспечении и о других вещах, к которым он не испытывает никакого интереса. — Ральф не шутил. — Мне сказали, что он уже сделал увеличенную фотокопию твоего афоризма «Сокрушительные успехи, или Все, что намечено, не сбудется» и повесил ее на стене в малой гостиной, где он завтракает, рядом с цитатой из Плиния. Ему это каждый день напоминает о том, что он не должен пытаться делать слишком много.
Голд ответил взвешенно.
— Я польщен, — сказал он и после некоторого колебания добавил: — И все же в его книге есть много такого, чего я не понимаю.
— Вот это-то ему и нравится в твоей рецензии больше всего остального. Он опасался, что ты его раскусишь.
— Раскушу? — Голд неловко задергал ногой.
— Видишь ли, мы-то все понимали, что ему особо нечего сказать о своем первом годе в Белом Доме, понимали еще и потому, что он все время пишет об этом. Он, кажется, хочет, чтобы ты начал работать здесь, как только тебе удастся уладить свои дела, хотя он, кажется, и не хочет, чтобы ты их пока улаживал. Это я тебе могу сказать со всей определенностью.
— Кем работать? — спросил Брюс.
— Кем пожелаешь, Брюс. Ты можешь выбирать из всего, что есть на данный момент и что мы хотим тебе предложить. В настоящий момент у нас нет ничего.
— Ральф, ты мне так толком ничего и не говоришь. Если смотреть на вещи реалистично, то на что я могу рассчитывать?
— На самый верх, — ответил Ральф. — Ты даже можешь начать оттуда. Иногда у нас бывает много вакансий наверху и ни одной внизу. Я думаю, мы можем перешагнуть через представителя и официального представителя и дать тебе что-нибудь повыше, если только для этого не будет никаких препятствий. Ты слишком знаменитая фигура, и мы не можем использовать тебя инкогнито, хотя знают тебя и немногие. У тебя есть в работе что-нибудь еще?