– А вас он любит? – Бонд улыбнулся в ответ.
Девушка вспыхнула и с оскорбленным видом произнесла:
– Конечно, нет! – И продолжила уже более спокойным тоном: – Вы, конечно, можете думать что угодно, но он действительно меня не любит. То есть, я хочу сказать, ему, наверное, нравится, что окружающие думают, что мы... что я... словом, что это любовь и все такое... ну, вы понимаете... Он не очень-то привлекателен, и, я думаю, это просто вопрос, ну, гордости, что ли, или что-то в этом роде.
– Понятно. Выходит, вы что-то вроде секретаря?
– Компаньонка, – поправила она. – Мне не нужно печатать и все такое прочее.
Внезапно она закрыла себе рот ладошкой.
– Ой, я не должна была вам всего этого рассказывать! Но вы ведь не скажете ему? Не скажете? А то он меня выгонит, – глаза ее снова наполнились ужасом, – или еще что-нибудь со мной сделает. Я не знаю, на что он способен. Это человек, который может сделать все что угодно...
– Конечно, я ему не скажу. Только объясните мне, почему вы это делаете? Это ведь для вас тоже не самый подходящий вариант?
– Сто фунтов в неделю и все остальное, – кисло ответила девушка, обведя рукой комнату, – с неба не каждый день падают. Я экономлю, когда скоплю достаточную сумму, уйду.
Вряд ли Голдфингер позволит ей так просто уйти, подумал Бонд. Она слишком много знает. Он окинул взглядом красивое личико и великолепную фигуру девушки. Возможно, она и не подозревает, что, прельстившись деньгами и комфортом и связавшись с этим человеком, она попала в очень скверный переплет.
Девушка явно нервничала.
– Кажется, я одета не вполне подобающим образом, – смущенно засмеялась она. – Можно, я пойду накину на себя что-нибудь более подходящее?
Бонд не был уверен, что девушке можно доверять, ведь не он же платил ей сто фунтов в неделю, поэтому решил не отпускать ее.
– Вы великолепно выглядите. Не менее респектабельно, чем вся эта публика возле бассейна. И вообще, – он потянулся, – пора заняться мистером Голдфингером.
Все это время Бонд периодически поглядывал на игроков, сидевших внизу. Казалось, все шло, как обычно. Бонд посмотрел в бинокль. Сейчас Дюпон выглядел совершенно другим человеком: движения его стали уверенными, лицо оживилось. Он бросил на стол кучу карт – полную канасту по королям. Бонд подрегулировал бинокль, чтобы лучше видеть Голдфингера.
Выражение крупного кирпично-красного лица было невозмутимым и отсутствующим. Мистер Голдфингер терпеливо ждал, когда условия снова станут благоприятными. Он поправил слуховой аппарат, плотнее прижав его к уху, готовый слушать.
Бонд отодвинулся от бинокля.
– Симпатичный аппаратик, – отметил он. – На какой частоте работаете?
– Он говорил, но я забыла.
Девушка возвела глаза к небу.
– Семьдесят чего-то там, кажется, мега... не помню.
– Мегагерц. Возможно. Однако удивительно, что ваши переговоры не перебиваются переговорами таксистов и полицейских. Должно быть, очень точная настройка, – Бонд ухмыльнулся. – Ну что же, все, кажется, в порядке? Тогда приступим.
Внезапно девушка шагнула вперед и положила руку ему на плечо. На среднем пальце сверкало золотое кольцо – две руки, держащие золотое сердце. Со слезами в голосе она спросила:
– А это обязательно? Почему бы вам не оставить его в покое? Я не знаю, что он со мной за это сделает. Пожалуйста...
Она запнулась, затем, вспыхнув, как кумач, продолжила:
– И вы мне нравитесь. Я давно не видела таких мужчин, как вы. Может быть, вы сможете здесь задержаться? – глаза ее не отрывались от пола. – Если вы оставите его в покое, я... – и скороговоркой, – сделаю все, что вы захотите.
Бонд улыбнулся, сняв руку девушки со своего плеча и сжав ее в ладони:
– Мне очень жаль, но мне заплатили за эту работу, и я должен довести дело до конца. Да и потом, я просто хочу это сделать, – голос Бонда был совершенно ровным. – Давно пора кому-нибудь поставить мистера Голдфингера на место. Готовы?
Не дожидаясь ответа, он склонился к биноклю, по-прежнему направленному на Голдфингера. Внимательно глядя на круглую физиономию, он нашарил рукой микрофон и включил его.
Должно быть, в слуховом аппарате возникли какие-то шумы, потому что Голдфингер, не меняя выражения, медленно поднял лицо к небу и опустил, как бы благословляя.
Бонд голосом спокойным, но наполненным скрытой угрозы, произнес в микрофон:
– Слушайте меня, Голдфингер.
Он замолчал, ожидая реакции. Нисколько не меняясь в лице, Голдфингер легким кивком как бы подтвердил готовность слушать, не отрывая при этом глаз от карт.
– Говорит Джеймс Бонд. Помните такого? Так вот, игра закончена, пришло время расплаты. У меня есть фотография, на которой запечатлены блондинка, бинокль, микрофон, вы и ваш слуховой аппарат. Она не попадет ни в ФБР, ни в Скотленд-Ярд, если вы точно выполните то, что я вам скажу. Кивните, если поняли.
Лицо Голдфингера оставалось безмятежным. Большая круглая голова медленно качнулась вниз и вверх.
– Положите карты на стол рубашкой вниз.
Руки опустились, и карты посыпались на стол.
– Теперь возьмите вашу чековую книжку и выпишите чек на пятьдесят тысяч долларов из расчета тридцать пять тысяч, что вы отобрали у мистера Дюпона, десять тысяч мне и еще пять тысяч мистеру Дюпону в качестве компенсации морального ущерба и потери времени.
Бонд проследил за выполнением указаний, глянул на Дюпона, сидевшего с выпученными в немом изумлении глазами. Голдфингер медленно оторвал чек и подписал его.
– Хорошо, теперь пометьте это в вашей чековой книжке, да повнимательней, чтобы без ошибок. Затем вы забронируете мне купе до Нью-Йорка на «Серебряном метеоре» на сегодняшний вечер, закажите в купе шампанское и бутерброды с черной икрой в достаточном количестве. Икра должна быть лучшего сорта. И держитесь от меня подальше, чтобы без всяких фокусов. Фотографию я отправлю почтой с полным отчетом о происшедшем и указанием вскрыть пакет, если я не появлюсь завтра в Нью-Йорке вовремя и в полном здравии. Кивните, если поняли.
Большая голова снова медленно качнулась. На высоком гладком лбу теперь выступили капли пота.
– Хорошо. Теперь отдайте чек мистеру Дюпону со словами: «Приношу нижайшие извинения, все это время я вас обманывал», – и можете идти.
Бонд проследил за рукой, протянувшей через стол и положившей чек перед Дюпоном, при этом губы двигались, произнося указанные слова. Голубые глаза были абсолютно спокойны. Голдфингер расслабился. В конце концов, это всего лишь деньги. Он заплатил откупные.
– Минутку, Голдфингер, еще одно.
Бонд глянул на девушку. Она смотрела на него взглядом, полным ужаса, но в то же время в нем была тоска и покорность.
– Как вас зовут?
– Джил. Джил Мастертон.
Голдфингер уже поднялся и собирался уйти.
– Стоп.
Голос Бонда звучал, как удар хлыста. Голдфингер замер. Глаза его были теперь устремлены на балкон и широко распахнуты, как при первой встрече. Их тяжелый взгляд, казалось, проникал через окуляры бинокля прямо в глаза Бонда, сверля череп. Этот взгляд как бы говорил: «Я этого не забуду, мистер Бонд».
– Я кое-что запамятовал, – спокойно проговорил Бонд. – Еще одно, последнее. На время своей поездки я беру заложника. Мисс Мастертон будет сопровождать меня до Нью-Йорка, так что обеспечьте ей место в поезде. Да, и проследите, чтобы купе было в салон-вагоне. Все.
5. Ночное дежурство
Это произошло неделю спустя. Бонд стоял у открытого окна кабинета на седьмом этаже здания, являющегося штаб-квартирой Секретной службы. Лондон, освещаемый выглядывающей из-за облаков луной, спокойно спал. Биг-Бен пробил три часа. И одновременно зазвонил телефон. Бонд быстро вернулся к столу и снял трубку черного аппарата – одного из четырех, стоящих на столе.
– Дежурный офицер слушает.
– Вызывает станция «Эйч», сэр.
– Соедините.
В трубке послышались помехи, обычные при скверной связи с Гонконгом. Интересно, почему над Китаем всегда повышенная солнечная активность? Певучий голос спросил: