Вечеринка происходила на вилле одного, почему-то белорусского, владельца нескольких модных ресторанов в Париже. Как потом выяснилось, все самые желанные и закрытые вечеринки с самыми недоступными актерами происходили каждый день именно у него. В тот день, например, там были одновременно Джек Николсон, Мик Джаггер, Наоми Кэмпбелл, Леонардо Ди Каприо и не только. Вилла находилась в уединенном засекреченном месте: с дороги ее не видно, и доступ к ней возможен только через ветхий мостик, повисший над железной дорогой, или с крутой каменистой лестницы, к подножию которой можно подплыть на катере. Думаю, за это ее и ценили.
Вечеринка была, безусловно, необычная, хотя бы по самому факту присутствия на ней гостей такого масштаба. Но это было не простое веселье. Для большинства — это была работа. Там кто-то пытался с кем-то переговорить, заводились полезные знакомства, обсуждались проекты, заключались сделки, обговаривалось финансирование. Каждый добивался чего-то конкретного. Никакой разгульной атмосферы, в нашем русском понимании этого слова, там не было. Но любопытного общения было предостаточно, и вечер пролетел незаметно. Николсон нам признался, что его любимый цвет — желтый, и на Средиземноморском побережье его можно узнать издалека по канареечным плавкам.
— И по толпам осаждающих поклонниц, — добавил его продюсер.
После вечеринки наши гонщики вызвались проводить нас домой на катере. За рулем был, разумеется, Эдди. Это было феерично: катер мчался на сумасшедшей скорости по волнам в абсолютной мгле. Чтобы разнообразить маршрут, мы описали круги вокруг двух островов, расположенных напротив Канн. Там ютилось еще множество яхт, видимо не нашедших пристанища в каннских портах.
Впоследствии мне рассказали, что на одном из этих островов расположен древний и действующий монастырь, где живут монахи, давшие обет молчания. Может, когда-то давно это место и было уединенным. И подходило для отшельнического существования вдали от житейской суеты. Теперь же все круто изменилось, и монахи угодили в самый эпицентр международной джет сет. Кто знает, может, они и хотели бы куда-нибудь переместиться, только как же им теперь договориться? Кто первый отважится нарушить обет?
На следующий день в Канны приехала одна наша знакомая по Лондону американская актриса русского происхождения. И пригласила на прием, организованный какой-то крупной американской киностудией. Там мы познакомились с Марком, тоже русским по происхождению, артдилером. Он оказался как раз тем незаменимым человеком, без которого нечего и мыслить о том, чтобы разобраться в этом суматошном событии, которым оказался Каннский фестиваль. Этот человек уже туда ездит 20 лет и знает всех и все самое важное и интересное. И больше мы его уже от себя не отпустили до самого отъезда. Марк был не только самым подробным справочником по «где, когда, кто, с кем и зачем», но заодно и стал нашим «единым пропуском». Только с той разницей, что не он висел у нас на шее, а скорее наоборот. «Я — билет», — говорил он на входе, и все ему верили. Как только мы его предъявляли, перед нами открывались все самые секретные и недоступные двери. Причем его потрясающими услугами пользовались не только мы, но и сами звезды. Потому что в этом водовороте проследить за тем, что и где происходит, фактически нереально. Подробное расписание никто не рассылает: каждая компания или съемочная группа знает только про то, что устраивает сама. И таких там много.
В этом звездном режиме мы провели еще несколько дней и, натусовавшись и назнакомившись до отвала, вернулись к своей прямой трудовой деятельности.
Мои «дорогие» клиенты!
Русский бизнесмен жалуется потомственному миллиардеру:
— Первая проблема — деньги заработать. Вторая — их потратить.
Тот возразил:
— Вторая — их не потратить.
К счастью для мирового рынка потребления, большинство русских застряли на первом варианте. На нашей славной родине если уж деньги зарабатываются — так зарабатываются. У их владельцев — своя правда. Потратить их не так легко. Приходится куда-то складывать, откладывать, и у некоторых периодически возникает желание это делать с толком.