– А как нам быть тогда? – быстро спросил Дэгэлэн Дэги. – Вдруг с вами что случится?..
– О родных прежде всего подумаете, о детях… В случае чего, не мешкая, возвращайтесь к ним, к Гольцу Тонмэю…
Спать легли поздно ночью.
…Когда старец Гургули с сыном Ичээном подъезжали к чумам, залаяли собаки. Верховые олени не заставили себя понукать, сами поспешили рысцой. Умные животные почуяли близкий отдых.
Но никто не вышел им навстречу. Это тревожный сигнал. Обычно ламуты, кто бы ни приехал к ним, рады гостям. А тут их встречает один собачий лай.
Спешились. Верховых оленей привязали к копыльям нарт. Ослабили поперечные ремни седел. Ружья оставили при седлах. Верхние меховые дохи скинули с себя и положили на нарты. Старец Гургули чуял, что за ними следят сквозь отверстия чумов. Он медленно пошел к большому чуму. Сын Ичээни последовал за ним. Открыв тяжелый меховой полог, шагнули внутрь. В нос ударил теплый воздух и знакомый дух вареного мяса.
Внутри чума полумрак. Никого толком не видя, старец Гургули, приветствуя хозяев, громко воскликнул:
– Яв укчэнэс, дюлкан бэил?![7]
Тут произошло то, чего никак не ожидали ни старец Гургули, ни тем более Ичээни.
– Эрэк як адун?![8] Он-ко муткичим торэм долдарам![9] – громко воскликнул кто-то. – Вы ламуты?!
– Угадали. Мы ламуты от Гольца Тонмэя, – ответил старец Гургули, толком никого не различая в полумраке.
– Нам приятно видеть вас. Раздевайтесь, будьте как у себя дома, – сказал им кто-то невидимый.
Глаза ламутов постепенно стали привыкать к полумраку. Чум оказался полон народу.
Тот, кто приветствовал ламутов, был довольно пожилым человеком возраста старца Гургули. Рядом расположились молодые ламуты. Моложавая ламутка копошилась у медного котла, в котором варилось мясо. Юная девушка, судя по всему ее дочь, соскребала мездру с высохшей оленьей шкуры.
Старик вынул изо рта трубку и, обтерев чубук о шерсть мягкой шкуры, протянул ее старцу Гургули со словами:
– Мы рады вам.
Старец Гургули молча принял из рук хозяина чума дымящуюся трубку, сунул в рот и коротко затянулся. Затем с достоинством вернул обратно. Прожив долгую жизнь, он знал толк в обычаях ламутов. Он понял главное: хозяин встречает их с миром, потому с легким сердцем принял протянутую трубку.
– Мы тоже ламуты. Недавно добрались сюда, – вновь заговорил хозяин.
– Хотелось бы узнать, откуда вы приехали? – тихо проговорил старец Гургули. Он знал в лицо почти всех окрестных ламутов. А эти ему показались незнакомыми. Явно издалека.
– Мы с Колымы…
– Издалека… – Старец понял, что неспроста пришельцы добрались сюда. Он полагал, что после его слов хозяин сам расскажет, почему подались в такую даль. Но тот ничего не пояснил. «Со временем все прояснится само собой, – подумал Гургули. – А с расспросами повременим».
– Сначала познакомимся. – Старик оглянулся на своих. – Вот перед вами моя семья. Куда я, туда и они. Все мои вместе со мной. Меня зовут Кагана. С такими словами, прижав правую ладонь к груди, он слегка склонил голову. Потом кивнул на крепко сбитого парня: – Это мой сын Гидани. У нас все держится на нем. – После этих слов чуть слышно пробормотал: – Дух земли, не обессудь за мои слова. Не думай, будто я хвалю сына. Пойми меня, старого человека, правильно.
Старец Гургули понял хозяина чума: просит прощения у Духа земли, чтобы тот не осудил за похвалу сыну. У ламутов в самом деле не принято при чужих возвышать родных и близких, особенно детей. Это у них не поощряется. По их разумению это может привести к порче или сглазу.
Старик Кагана понял, что гости правильно восприняли его слова. Он продолжил:
– Это мать моих детей Кулума, – хозяин чума тепло глянул на все еще моложавую ламутку. Потом широко улыбнулся, глядя на девушку: – Моя единственная дочь Айсач.
Старец Гургули каждому слову хозяина чума отвечал поклоном седой головы. Так он демонстрировал свое уважение ко всем домочадцам.
– А эти молодые ламуты мои родственники. Вот этого зовут Онаки. – Старец кивком головы указал на лохматого парня. – Рядом с ним его младший брат Нолима. Мои верные помощники… – Кагана улыбнулся.
Он выжидающе посмотрел на гостя. Старец Гургули понял его, тихонько кашлянул в кулак и молвил:
– Меня с рождения нарекли Гургули… – Он поглядел на сына. – Это мой сын Ичээни.