Дальше она действовала на автомате: ещё раз обработала Андрея до изнеможения, до мычания, закрепила сумочку через голову, выглянула наружу - никого, доволокла его к лифту, помолилась всем богам, в лифт и вниз на подземную стоянку, палец на кнопке закрытия дверей, чтобы никто не вошел, словно в провале сознания втащила на переднее сиденье... пауза 30 секунд. Теперь ей надо все собрать, не забыть ничего: обратно наверх, в два номера - в своем очень быстро, в его обиталище проблемы - нет обычного паспорта, только загран, маскировка (парик, накладки) отсутствуют, время тоже, всего часов двенадцать осталось - не до деталей, надо в аэропорт. В машине: снимает тончайшие перчатки Виледа, кладет их в сумочку (может, пригодятся), открывает баночку с концентратом женьшеня - глотает, ложкой впихивает в Андрея, подъезжает к воротам, мило улыбается охраннику и, показывая на спутника, делает характерное русское движение двумя пальцами по шее, намекая по какой причине тот не вяжет лыка. Якиманка - Ленинский проспект, отъезжает на километр, останавливается у Нескучного и начинает набирать билет до Стамбула... только бизнес - оплачивает картой, дальше по дороге останавливается дважды у банкоматов, снимает деньги, карту выбрасывает в дождевой люк. Перед Внуково надевает парик, очки с голограммной пластиной визуально меняющей форму носа, с грустью смотрит на ожившего компаньона, опять пичкает его концентратом; вот он и становится, частично, транспортабелен, но пока ещё заторможен и вял. Идут на регистрацию, Андрей недалеко у колонны, она снимает очки и без осложнений получает посадочные. "Теперь на паспортный контроль и бай-бай; осталось ещё довольно много времени, но лучше быстрее уйти в зону вылета, там спокойнее". Отходя от стойки, одевает очки и мельком, периферическим зрением вылавливает среди снующих людей знакомую фигуру, с характерным только для него очертанием спины и походки - Виктор... с ним рядом типологический чистильщик.
"По чью душу? Пока они её не вычислили, есть время для разворота. Или маячок в машине, или дубляж в гостинице - да и какая разница, практически на хвосте примчались. Виктор куда-то уходит, второй двигается не спеша к Андрею, приостанавливается, вроде ждет чего-то... понятно, ему необходимо прикрытие, пока Андрей стоит вот так открыто он в относительной безопасности. Но когда шумная компания китайцев с багажом, с тележками приостанавливается рядом с ним, второй моментально реагирует, вот он уже подходит к Андрею все ближе... Я тоже двигаюсь к нему - ещё не вполне понимая каким образом мне действовать далее. Мы приближаемся практически равномерно, и я начинаю маневрировать так, чтобы быть рядом с челом, в радиусе реального контакта. Видимо мы с ним визуально не контактировали в прежней жизни - я его не узнала; меня, видимо, ему показали на фото и видео носителях непосредственно перед миссией, так что в данном облике я для него инкогнито. И это делает ситуацию для нас благоприятной, к тому же отсутствует Виктор и это огромный плюс - его уникальный опыт завершителя мне известен. Дальнейшее, уместилось в звуковое объявление по аэропорту, причем только в русскую часть - перед английским все закончилось. За несколько шагов не доходя до Андрея, мужчина немного вытянул левую руку, незаметно что-то передернул, и я автопилотом, не включая голову, дернулась к этой самой руке, извиняясь на ходу перед китайцами, которых бесцеремонно расталкивала, и носком туфли резко осушила его локоть; увидала падающий картридж, знакомый и даже знаковый по прошлому опыту, подхватила почти на полу и от души всадила иглу в запястье. Потом, уже на выходе, мельком, периферическим зрением - двое в белом около осевшего клиента - моего. Мы на улице, ловлю такси - на Киевский, в машине - пьем кофе, жуем; в интернете - ищу автобусы в Кишинев - только утром - поздно; следующий вариант - BlaBlaCar, много предложений, есть выбор, пишу на несколько адресов - главное время, договариваюсь письменно, в запале чуть не оставляю сумку в багажнике; на площади Киевского вокзала ловлю частника - на Юго-Запад, потом другого в Теплый Стан. Невдалеке от места посадки нахожу забегаловку без камер и лишних людей. Наконец мы вместе и можем переговорить обо всем; у нас полтора часа до отъезда".
- Как самочувствие, тебя ведь качали в полном наборе: и химия, и колеса засунули, хорошо хоть много наверху осталось, когда я тебя вывернула, я много чего увидала. Не дай бог такую пищевую добавку получить в темную; не знаю досконально причину, но догадываюсь, почему тебя не прокололи - ты нужен был пусть полумертвый, но по какой-то прихоти живой. Отзовись Андрюша, ку-ку, или не в состоянии слово вымолвить?
- Местами... я не пытаюсь... нет пытаюсь, но хочу спать... спать. Потом, после.
Время от времени в голове колотились выкрутасы и закидоны Г.: "моё художественное альтер эго ведет меня и определяет цепь поступков"; получалось - он своими психозами декорировал дела, превращая простое убийство в эстетское представление. Вспоминаю его откровения в редкие минуты отеческого журчания - видимо изредка он себя так позиционировал по отношению ко мне. Ужас?! Тогда-то мне и стал ясен его псевдоним - Г., как-то признался о фатуме мечте - дом у последнего фонаря; следующее - Голем, слово, произнесенное несколько раз то с вызовом, то с нервным восторгом. Посмотрела в Википедии: похож внешне, да и Г., скорее всего от туда припрыгало - ведь его кумира звали Густав. В машине нас, по информации, всего трое - попрошу попутчика сесть рядом с водителем, Андрея положу головой на коленки - пусть отсыпается, набирается сил - нам ещё двигать и двигать. Из Кишинева вылететь необходимо пораньше, пусть и не работают между двумя странами оперативные контакты - береженого бог бережет. До часов 13-15 у нас спокойный трафик: повесила хангер на ручку двери: "Не беспокоить" и судя по вежливо-ленивой работе горничных никто рваться туда не будет. Куда лететь, буду решать по мере продвижения, по состоянию Андрея и по такому фактору как авось, а если точнее - дай бог куда-нибудь кривая выведет. Время планирований, полнокровной подготовки, выверки замыслов ушло в прошлое - сейчас требуется быстрое реагирование на меняющиеся обстоятельства. Горизонт событий стремится, ну не к бесконечности, а к спонтанности действий с минимальным охранением текущего равновесия. Окончательно обрезать инверсионную струю побега я решила в Турции: за курортом Алания - практически в самой южной части страны у небольшого городка Газипаша. Дальше - на кораблике, переполненным беженцами из Египта сюда и пустым обратно (меньше глаз - больше счастья); таким образом, не прокатывались паспорта и после сброса всех прежних мобильных аксессуаров мы перезагружались на новенького. А финансово - спасала карта, открытая, не без умысла, в Литве по вполне надежной местной идентификационной (паспорта там отсутствуют), приобретенной за смешные деньги.
Прошло два месяца. Они превратились в смуглых спокойных доброжелательных аборигенов. Приютила их её давняя подруга, ещё первых школьных времен, после которых остаются приторно-восторженные фотки и обоюдные фразы: "... а ты помнишь, а я тогда была в таком сарафанчике"; потом уже наступают пора, когда даже при внешне приятельских отношениях такие скелеты хоронятся в памяти, что неведома реакция на твое неожиданное, словно снег на голову, явление. Александра работала в достаточно известном дайв-центре инструктором, снимала часть дома с симпатичным садиком в пригороде Хургады; приняла их она с удивительной для жителей мегаполиса искренностью, приветливостью. Сама она была, как и Нина, из Самары, в которой и проживала до египетских лет. Бурный роман, случившийся в Красноморске с итальянским дайв гидом, прикрепил её к этому благословенному месту. Внешность её вызывала бурный прилив мужчин и, соответственно, отлив противоположного пола - это несколько осложняло отношения на работе, но ловко вынесенная фишка: объявление о помолвке, снизило градус неприятия супруги хозяина клуба и других сотрудниц. Она быстро помогла с арендой половины дома, в котором сама проживала; обеспечила их пропуском на местный коралловый рай - отель Сoral Beach, береговая линия которого была уникальна по структуре дна: разнообразные коралловые рельефы обеспечивали даже полных "чайников" колоритным зрелищем. Ещё одним прелестным сюрпризом оказалась небольшая конюшня, где Саша держала своего собственного коня - невысокого арабского жеребца; Нина с Андреем тоже получили возможность насладиться длительными конными прогулками. И если сначала были небольшие физические проблемы (некие болезненные ощущения) в области бедер и ягодиц, то после регулярных вылазок тело адаптировалось к нагрузкам и не доставляло беспокойства. Со стороны, гармония двух тел - Сашиного и аргамака казалась неестественной, какой-то придуманной, однако они на самом деле выглядели одной слитной фигурой: сухой мускулистой конституции, с некрупными изящными главами, высокими длинными ногами, выразительными глазами и даже гнедая масть коня мягко гармонировала с огненно-рыжей гривой Александры. Небольшим дисбалансом выглядел "щучий" профиль жеребца - аристократический знак арабских скакунов, но и он лишь вносил изюминку в их выразительный союз. Нина и Андрей вошли во вкус такой жизни: без обязательств исполнять ролевые функции ежедневности, без постоянного контроля и напряжения - казалось подобное и есть норма бытия, когда свободное время расходуется на совершенствование прежде не исполненных желаний, планов. Андрей занялся серьезно дайвингом: за две недели он прошел обучение и на Open, и на Advanced, и даже сходил на мини-сафари по рэкам (затонувшим кораблям и другим объектам). Нина вспомнила свое юношеское увлечение живописью - стала писать этюды, с мыслью о будущих портретах, натюрмортах, пейзажах. Вечерами они посещали несколько восточных заведений, где готовили настоящее кофе и подавали истинный кальян; там велись неторопливые беседы, под убаюкивающий шорох пустыни, проговаривались дальние замыслы. В один из таких дней, когда они привычно разместились на прирученных ими коврах в любимой кальянной, Нина наконец-то стала рисовать с натуры, и первым объектом её интереса стала Александра. Нина несколько отдалилась от компании, ушла от вечернего витийственного шаблона и скромно работала акварельными карандашами. Её спросили о данном выборе инструментария - ответила несколько загадочно, мол, красками владеет не вполне, а тут есть возможность исправить ляпы, к тому же, то, как она видит глаза Саши, обычными карандашами не передашь. В завершении посиделок всем захотелось увидеть её работу - она бурно отбивалась, жаловалась на незрелость, потом все же согласилась, но сама отошла в сторону и оттуда, с сардоническим любопытством, наблюдала за реакцией и обсуждением. Портрет получился очень близким к оригиналу: и мягкая гибкость волос, и овал лица, напоминающий мадонну Мартини, и даже нахальный локон, ниспадающий на бровь - увиден, запечатлен. А уж глаза - необыкновенные: серо-зеленые, с переливами и блестками морской волны, с шальной, чарующей энергетикой, а в далекой, таинственной глубине - с дьявольским, колдовским вызовом. Акварель произвела впечатление на всех, особенно на Андрея и на близкого друга Саши - Серхио, испанского молодца, работающего в туристическом бизнесе в свободное от сиесты время (его с трудом урывал от на редкость продолжительного отдыха). Серхио впервые увидал свою пассию целиком и полностью оголенную, пусть лишь с точки зрения художника, пусть обнаженность была не телесной, совсем другой: наготой сокровенности, гораздо более скрытой и глубокой, где наружу, в отличие от фотографии, выставляется рентгенограмма тайника заветности. Андрей тоже не был только созерцательной стороной выставки одной картины, однако чувства свои не показал - оставил их для дома. И когда они остались одни он с очевидной иронией поинтересовался причиной такой плохо скрываемой неприязни к Саше.