Конденсатор решил изготовить из двух прямоугольных тонких листов меди, придав им форму катушки, диаметром примерно как ручка секиры, со слоем глины, в качестве изолятора. Остался нерешенным только еще один вопрос — как зарядить конденсатор? Вспомнив все известные мне способы получения электрического тока, решительно отказался от ненадежных проектов типа химической батареи или экзотических генераторов и, вспомнив, что видел кусочки магнита в "лаборатории" Цадока, остановился на самом простом — обычном вращающемся генераторе с ротором на постоянных магнитах. Вначале ломал голову над тем, как быстро сделать медную проволоку для обмотки, но в один прекрасный момент меня осенило. Прихватив Цадока, побежал вместе с ним в ткацкий цех и экспроприировал там все запасы серебряной нити, используемой для вышивания узоров на роскошных тканях для местных богатеев. Действительно, чего мелочиться — у меня будет уникальный генератор с серебряной обмоткой! Это вам не золотой унитаз, это гораздо круче! Тем более, что серебро по проводимости лучше меди.
Но, приступив к делу, далеко не продвинулся. Прикинув весовые характеристики необходимого конденсатора, изготовленного по доступным мне технологиям из полумиллиметровых медных полос, невесело присвистнул. Меня ждал крупный облом, килограмм на десять-двенадцать. При таком весе не было никакой необходимости его заряжать — можно просто стукнуть противника по голове. Эффект будет даже лучше. Да и конструкцию генератора, учитывая необходимость хоть примитивного, но выпрямителя, простой не назовешь.
Лихорадочное размышление (а помирать отчего-то категорически не хотелось) привело меня к идее получать необходимый электрический импульс прямо на месте, во время удара. С помощью линейного импульсного генератора на постоянных магнитах, встроенного прямо в рукоятку секиры. Вернее, в пристроенный к ней снизу цилиндр. Срабатывал он от удара, после освобождения защелки предохранителя. Больше всего я намучился с навивкой изолированного промасленной тканью и глиной серебряного провода, на что ушел почти весь день.
Кузнец, тем временем, изготовил заказанный мной "апгрейд" для секиры. Он представлял из себя стальную полоску, шириной сантиметра три и длиной около пятидесяти, слегка выгнутую. Дуга присоединялась к секире стальными же креплениями внизу рукоятки и возле основания лезвия, на расстоянии, достаточном для того, чтобы с запасом просунуть руку. Она предназначалась для двух вещей. Во-первых, дуга должна была служить щитом, на который я буду принимать рубящие удары меча противника. Ее толщины миллиметра в четыре для этого должно быть вполне достаточно. Она, конечно, утяжеляла на полкило секиру и меняла ее баланс, но для меня это было не критично. Ну а во-вторых, и в главных: это и был проводник, через который я пошлю электрический импульс. Деревянная рукоятка секиры для этого никак не годилась, тем более, что я сам держусь за нее руками.
Из соображений секретности, никому не доверил собирать аппарат, и все сделал сам. Зато проведенный на подопытном козлике эксперимент показал — вундервафля работает! Извинившись перед с силой врезавшимся от испуга в стенку сарая и жалобно блеющим рогатым амперметром, я пошел спать.
Наутро, вдоволь выспавшись, встал поздно. Плотно позавтракал и оделся в доставленную, наконец, портным одежду. Он оказался действительно мастером! Вся одежда сидела на мне как влитая, даже трусы! Разодетый по местной моде, я, в сопровождении Цадока и "других официальных лиц" из руководства еврейской общины двинулся к площади.
Там уже собралась куча народу. О предстоящем событии были подробно информированы широкие слои городского населения, поэтому недостатка в зрителях не ощущалось. Нас встретили свистом и оскорбительными возгласами, но пока без излишеств. Все таки, Божий суд воспринимался тут людьми на полном серьезе и минимальное уважение к его участнику присутствовало. Поединок должен был происходить на помосте перед ратушей, откуда, обычно, глашатаи объявляли народу решения городского начальства. Оно там все уже и торчало, во главе с роскошно одетым городским главой. Рядом со своей свитой стоял епископ, бросавший на нас злобные взгляды. С другой стороны помоста были приготовлены места для герцога и его людей, которые пока еще не появились. Пришлось подождать минут двадцать. Время вынужденного ожидания я скрашивал тем, что подмигивал стоящему напротив епископу, чем приводил того в тихое бешенство.
Наконец, затрубили трубы и на площадь величественно въехала кавалькада разукрашенных, кто во что горазд, всадников. А горазды те были знатно, стая южно-американских попугаев рядом с ними смотрелась бы бледновато. В глазах зарябило от всевозможных расцветок, а я понял, наконец, что не поделили Цадок с ткачами — бабок на эти одежи у герцогского двора должно было уходить немерено!
Восхождение герцога на помост, торжественная речь и прочее пролетели мимо моего сознания — с детства ненавижу церемонии! Очнулся, только когда снова затрубили трубы и на помост вышел рыцарь Генрих. Из одежды, что называется — один меч. Ну, почти. Тонюсенькая белая рубашечка с нашитым на нее огромным крестом, по-пижонски напяленная моим противником, за таковую на прохладном ноябрьском ветерке считаться не могла. Фанатик, одним словом! Не обращая внимания на меня, он проследовал прямиком к епископу, бухнулся на колени и испросил благословения. И только по получении оного вернулся в центр помоста и впился в меня ненавидящим взглядом.
Опять что-то залопотал разодетый герольд и, наконец, после, видимо, кодовой фразы: "Пусть рассудит Господь" трубы возвестили начало боя. Подавив привычное предбоевое волнение, медленно пошел навстречу своей жертве. Именно так — как жертву — я воспринимал бедного Генриха, и никаких сомнений не испытывал. Сомнения в такой ситуации — верная гибель! Сократив дистанцию я, как учили когда-то на занятиях по рукопашке, мягко ушел в сторону. Мой противник не стал затягивать и с ходу сделал выпад мечом. Проверочный, я его легко парировал. Ступил вперед и тоже махнул секирой. Тот даже не стал отбивать — просто неуловимым движением ушел в бок. Умеет, блин! Нельзя затягивать — как только он поймет, что фехтовальщик из меня никакой, сразу же зарежет, как барана!. Но я и не собирался устраивать здесь длительное цирковое представление. Отшатнулся в сторону, якобы случайно открывая для атаки левый бок. Противник, на что я и рассчитывал, тут же нанес туда сильный рубящий удар. Который я резко парировал уже снятым с "предохранителя" оружием. Глухой звон столкнувшейся стали, небольшая, вряд ли заметная со стороны голубоватая искра и слабый вскрик рыцаря, недоуменно уставившегося на свой вдруг оказавшийся на помосте меч.
Вообще-то, убивать в судебном поединке необязательно, достаточно, если противник признает свое поражение. Но Генрих может потом рассказать о странном ударе в руку, возникнут подозрения… Поэтому он был приговорен. Может быть, жизнь в средневековье на меня так повлияла, не знаю, но колебаний не было — он-то бы меня убил безо всяких колебаний, и я это прекрасно понимал. Поэтому без промедления всадил ему в ничем не прикрытое горло острое навершие своей секиры. Узкий наконечник почти без сопротивления пробил шею насквозь и вышел с той стороны. Только позвонки хрустнули.
Да, это не по-рыцарски. Но и я ни разу не рыцарь! Сами загнали меня в ловушку — получите! Поэтому, без всякого раскаяния взглянув в стекленеющие глаза хрипящего в агонии врага, выдернул секиру. Обливаясь выплеснувшейся из раны кровью, тот мягко осел наземь. Вот и все!
В наступившей гробовой тишине я повернулся к герцогу, низко поклонился. Потом повернулся к епископу и показал тому средний палец. Не знаю, известен ли здесь этот жест, но он явно все понял правильно. Ну и прекрасно, все равно ничего сделать он уже не способен. Божий суд на глазах сотен горожан — более сильного доказательства моей правоты здесь быть не может. Молча повернувшись, я махнул Цадоку и стал спускаться с помоста…