- А где же цветы, которые я оставила? - промолвила Айла - Ты что их потерял?
Великан взглянул на ладонь. Она была пуста.
- Я даже не знаю, куда они делись... Может быть сдуло ветром. Но я... Только на миг отвернулся.
- Не расстраивайся - улыбнулась Айла - Я могу принести ещё. Они ведь тебе понравились?
- Они... были красивые. Я не видел таких прежде.
- Как чудесно встретить ещё хоть кого-то, кому нравятся цветы! Знаешь, я ведь на самом деле совсем забыла, что оставила их у тебя. Да и вообще мне редко удаётся... Ой - это такая тайна! Обещай, что никому не расскажешь!
- Честное слово - любопытство великана взяло верх. По правде говоря, он был тем ещё любителем посплетничать с пролетающим мимо косяком ящератлов или пробегающей мимо восьминожкой, но на этот раз он зарёкся, что не проронит ни слова. Айла взглянула в добрые глаза великана и сразу поняла, что может ему довериться.
- Я расскажу - шёпотом произнесла она - Понимаешь, на самом деле наша воспитательница запрещает нам выходить из города без провожатых. А если кто попытается ослушаться, то мигом попадёт в какую-нибудь земледельческую факторию. И «не видать нам светлого будущего» - как говорит воспитательница. Она очень строга и следит за всеми нами. Но бывает, что её пару дней не бывает в городе, и я сбегаю втайне. Я знаю - это не хорошо, но иногда так тоскливо бывает сидеть постоянно в четырёх стенах. Видишь те далёкие огоньки? Это город, где мы живём. Ты, наверное, очень часто их видишь.
- Всегда.
- Ты, наверное, очень хотел бы побывать в городе?
- Для меня это было всегда тайной - прекрасной и несбыточной. Эти огни манили меня, звали к себе. Жажда разгадать её давала почувствовать себя живым. Я столько раз мечтал и представлял, как может выглядеть город...
- Я может и показала бы тебе его но... - лицо девочки стало почему-то грустным - Город не так прекрасен, как ты думаешь, Рокки. Для меня, по крайней мере... Но давай не будем об этом. Ты ведь живёшь в таком прекрасном месте! Посмотри, как здесь свежо и как здесь прекрасно. Я бы хотела остаться здесь навсегда!
- Вот уж, глупая затея! - расхохотался великан.
- Воспитательницы не будет до завтра. Я могла бы остаться здесь на ночь. Вечер такой тёплый. День подходит к концу, скоро небо всё будет в звёздах! Ты любишь смотреть на звёзды, Рокки? Ты знаешь что-нибудь о звёздах?
- Они не оставили мне выбора. Я знаю все четыре тысячи восемьсот тридцать пять звёзд, по крайней мере, когда я пересчитывал последний раз, их было ровно столько.
- Я буду слушать очень внимательно обещаю, вот только устроюсь поудобнее - сказала Айла и, достав из сумки шерстяной плед, расстелила у ног великана.
Может быть, он не был таким уж хорошим рассказчиком, но впервые за несколько сотен лет, его действительно слушали внимательно и не перебивали на полуслове. Не задавали глупых вопросов и не притворялись, будто слушают, а на самом деле витали где-то в облаках. Всё было без притворства. Всё это было на самом деле. Это был долгий рассказ, и Айла, под конец, облокотилась на мощную стопу великана, сложив руки под голову, и крепко уснула.
***
Жизнь в городе представляла собой чёткую отлаженную систему, в которой каждый индивид имел свою значимость. Они были деталями механизма, отлаженного великими мыслителями много веков назад. Эти мыслители были группой колонистов, пришедших сюда после эпохи тёмных веков, которая была обозначена борьбой с мыслителями иного рода. Так или иначе, в нынешнее время история становления клана Энфийлд стала лишь прикладной хроникой, имеющей значимость лишь тогда, когда идёт на пользу воспитания молодёжи. Многие детали и заветы первых правителей клана Энфийлд действительно слишком сложны и запутанны не то что для детей, но и для многих взрослых. В этом была, конечно, и несомненная польза. Всегда можно было найти в этих хрониках тот необходимый смысл, который направил бы юношей и девушек на правильный путь, даже не смотря на то, что он мог быть осмыслен буквально пару восходов Альнитака назад. И всё же жизнь клана была изменчивой системой и всегда целенаправленной. Целенаправленной на достаток каждого своего члена. С самого рождения дети подвергались испытаниям, больше похожими на игру, но определяющими способности каждого. К первому кадмиевому дождю уже каждый из них имел определённое предназначение. А спустя некоторое время, когда они уже могли наравне с остальными членами делать свою работу, происходил уже непосредственный обряд инициации, который определял профессию. И не было никаких особенных различий между мальчиками и девочками, с парой или тройкой костяшек на пальцах, светловолосыми и тёмноволосыми, одно и двухжильными, талантливыми и бездарными...