Ноги одобрительно загудели, когда девушка встала на платформу и дернула рычаг. Магический лифт стал спускаться.
Густые тучи на улице начинают словно бы таять, крутиться в обратную сторону, а потоки лунного света меркнут, постепенно гаснут и несутся вспять – время снова с хрустом поворачивается назад, и чтобы увидеть это еще раз, надо сесть на хвост холодному воющему ветру, пронестись через потоки сияющей звёздной пыли, услышать стенания гор задом-наперед и только потом оказаться здесь, а этом времени, в тогда, а не в сейчас…
Седой старик с густой бородой сидит за столом и копается в бумагах, карандашных чертежах и схемах, глубоко задумавшись. Свет желтых магических ламп мерцает словно бы в обратную сторону, чернота теней выворачивается наизнанку, полыхая тепло-желтым.
Анимус переводит взгляд с чертежей на блестящие рубины.
Тут открывается дверь в кабинет.
– Дедушка? – спрашивает, входя в комнату, Кэйзер, уже не мальчишка, а юноша.
– Да?
– Почему все вокруг говорят о тебе? – пристроившись рядом и поставив локти на стол, спрашивает Кэйзер. – Или они говорят о твоем големе?
– Они говорят обо мне, – улыбается старик. – Потому что я придумал первого в мире голема. Мы зовем его… Алхимическим Чудом, внучок.
Анимус задумывается, собираясь с мыслями: думает, сказать внуку или нет, и все-таки решается – Кэйзер таланливый мальчик, он схватывает все налету, он понимает, как работают вещи, даже не зная их устройства; и он его внук.
– Только он не работает правильно, – вздыхает старик, проводя рукой по чертежам. – Я не знаю, как сделать так, чтобы он двигался постоянно. И чтобы другие такие тоже всегда работали.
Кэйзер задумывается. Анимус вновь смотрит на чертежи, а потом кладет одну руку себе на сердце, сосредотачиваясь на его ритме. Сердце, сердце, сердце стучит… и он живет, и всякий – живет.
– Дедушка? – спрашивает юноша, поднимая глаза на Анимуса. – А обо мне когда-нибудь будут говорить так же?
– Конечно, внучек, – старик теребит волосы Кэйзера. – Конечно…
Анимус знает, что это так, а юный Кэйзер проиграет в голове картинками будущего.
Но все вокруг резко сжимается, схлопывается и бурным горным потоком несется вспять, по пути выпрямляясь и возвращаясь к привычному ритму, где звуки звучат как им положено, цвета не вывернуты наизнанку, а свет и тень поменялись местами, ставь самими собою – все тает, пока вокруг не остается лишь темнота, освященная парой магических ламп. Так глубоко, что теряются даже мысли…
Кэйзер стоял глубоко под землей, смотря вперед – на новые цепи, еще более крепкие, сковавшие дракониху. Механической рукой мэр поправил мундир.
– Конечно, они будут говорить обо мне, – закрыв глаза, пробормотал Кэйзер. – Спустя столько лет… конечно, будут, дедушка. Не только о тебе.
Глава 3. Попадамс попала
Мир перевернулся вверх-тормашками.
По крайней мере, таким он был в отражении огромного озера – словно зеркала, лежавшего в кольце гор. Ветер колыхал воду, реплика мира плыла, теряла узнаваемые очертания, и казалось, что там, на глубине, находится изнанка привычной реальности: привычных горных пиков, которые в отражении удлинялись и тенью скользили вниз, привычных кедров на склонах, на водном зеркале казавшихся длинною до небес… Но ведь небо и стало землей, а земля – небом, а потому продолговатые стволы уходили в никуда, терялись среди искаженных отражений и наполняли озеро глубиной всего окружающего мира, только удвоенной – словно бы в озеро поместилось сразу несколько реальностей, как в сумку без дна или шляпу фокусника, где под мягкой фетровой подложкой скрывался потайной отсек, тоже бездонный. Озеро не просто поймало мир, нет – оно будто бы вобрало в себе все вещи, их отражения, тени, звуки и даже образы, уместив глубоко на дне.
Прасфоре казалось, что если бы она нырнула туда, в эту ледяную воду, и посмотрела вверх, то увидела бы совсем иной мир, подумав, что это нечто потустороннее. Так, заметила девушка, наверное, думали ее далекие предки, впервые наткнувшиеся на это озеро и решившие попытать удачу, поискав что-нибудь ценное на дне.
Небо все еще озарялось белым, а водная гладь будто бы посылала сияние обратно. Попадамс уже не мерзла – по дороге она открыла сумку и надела свитер. Теперь девушка стояла, сложив руки, чтобы было еще теплее, и наслаждалась озером – ничто больше не отвлекало.